Название: Политология

Жанр: Политология

Рейтинг:

Просмотров: 3902


Глава 4 власть: сущностные характеристики

Власть и господство — базовые характеристики любого человеческого сообщества. С этим мы в той или иной форме встречаемся почти во всех сферах жизни людей. Речь может идти, например, о власти родителей над детьми в семье, руководителя предприятия над работниками, президента ассоциации над ее членами, мэра города над своими подчиненными, папы над прихожанами католической церкви. Часто понятие «власть» используется в качестве метафоры. Говорят, например, о власти традиций, власти предрассудков, власти идей, власти любви. Говорят также о власти человека над самим собой, власти над природой.

При всем том свое наиболее адекватное выражение понятие власти находит в политической сфере. Большинство исследователей совершенно справедливо придерживаются того мнения, что лишь власть, осуществляемая государством, его институтами и должностными лицами, является политической властью. Она отличается совершенством внутренней организации и степенью подчинения себе управляемых. Государство — главный и единственный носитель политической власти. Специфическая особенность государственной власти состоит в том, что она осуществляется единой системой специальных центральных или высших и местных или нижестоящих органов, взаимосвязанных между собой по вертикалии горизонтали.

Именно понимаемая так власть и является предметом исследования данного раздела. Хотя власть и наделяется некоторыми общими, универсальными значениями, в разных социокультурных системах она может пониматься по-разному, иметь особые оттенки, включаться в разные системы координат идеального и т.д. Власть подразумевает людей — субъектов властных отношений, и с этой точки зрения она есть социальный институт. Поэтому вполне естественно, что ее трактовка связана с субъективными позициями разных социальных групп или выражающих их интересы.

Исторические корни власти

Власть, как и государство, является одним из ключевых элементов мира политического. В течение многих веков мыслители, ученые и исследователи различных социально-философских и идейно-политических направлений пытались определить фундаментальную природу власти, основные ресурсы, обеспечивающие обладание властью и ее реализацию, границы, в которых могут быть использованы эти ресурсы, и соответственно применение самой власти. Немаловажное место в этих поисках занимало установление основных источников власти, факторов ее возникновения и последующей эволюции.

Как социально-политический феномен власть составляет антитезу состояния безвластия, отсутствия власти. Началу «архэ» (власти) в качестве символа организованного порядка в сообществе людей, регулируемого определенным комплексом общеобязательных норм и правил, противопоставлялось начало «анархэ» (безвластия) в качестве символа общественного устройства, в котором отсутствуют всякая власть, господство и принуждение. Ксенофан называл «анархией» время без Архона, т.е. без высшего правителя государства. Идеал такого общества, получивший позже большую популярность, на рубеже нашей эры изобразил римский поэт Овидий, назвавший его «золотым веком», «когда люди без всяких судей сами, по собственной воле соблюдают честность и справедливость».

Греческое слово «анархэ», означающее свободу от господства или состояние свободы, равно как и прилагательное «анархос», сохраняют свое значение в почти неизменном виде со времен Гомера и Геродота. Анархическими можно считать общину без вождя, общество без государства, армию без командующего, команду корабля без капитана, банду разбойников без главаря и др. Причем большей частью с античных времен это слово употреблялось с отрицательным оценочным оттенком. Для подавляющего большинства античных мыслителей был самоочевидным тот факт, что человеческое общежитие всегда нуждается в «ар-хе», т.е. властном начале, призванном укротить стихийные импульсы людей и обеспечить порядок в обществе.

Анализ исторических форм сообществ людей показывает, что разного рода идеи о некогда существовавших свободных обществах без принуждения и господства относятся к жанру политических утопий, но никак не к реальной истории. То же самое верно и применительно к различным вариантам анархизма, которые, в отличие от большинства традиционных утопий, предлагавших модели справедливой власти, предлагают (во всяком случае в идеале) идею свободы от любых форм власти. Уже в первобытно-общинных сообществах существовали системы нормирования и регулирования социальных отношений. М. Вебер называл эту систему «регулируемой анархией». Но с такой оценкой можно согласиться лишь с соответствующими оговорками, поскольку, хотя в отдельных общинах, возможно, и не было каких-либо четко фиксированных норм и правил институционализации и функционирования системы власти, вряд ли правомерно говорить о какой бы то ни было анархии в собственном смысле слова или тем более о некоем «безличном господстве», «господстве без господ», как это пытаются обосновать некоторые авторы. Уже первобытная община, по-видимому, была немыслима без конкретных обязательных норм, правил и табу, предусматривающих самую широкую гамму наказаний, в том числе насильственных.

Более того, властный императив теснейшим образом связан с первоначалами человеческой истории. Рассматриваемую в качестве инструмента контроля поведения людей власть лишь с определенными оговорками можно назвать историческим феноменом. Дело в том, что власть коренится в самой природе человека как общественного существа. В данном случае речь идет не только и не столько о природной склонности человека подчинить себе других людей, стремиться к более высокому положению в статусной иерархии или ницшеанской воле к власти, сколько о том, что без власти не может быть и самого человека и человеческого общества. Именно властное начало сыграло если не определяющую, то во всяком случае немаловажную роль в процессе вычленения человека из стада. Дело в том, что само возникновение человека, его выход из животного или стадного состояния теснейшим образом связан с укрощением отдельных природных задатков. Необходимость в таком укрощении была вызвана потребностями формировавшегося человеческого общества подчинить эгоистически-индивидуалистические и агрессивные устремления отдельно взятого индивида императивам формировавшейся социальной жизни, интересам общины, коллектива в лице рода или племени. По-видимому, особенно на первоначальных этапах в основе власти лежало скорее отрицательное, нежели положительное начало. Не случайно табу и по сей день имеет запретительный смысл.

В этом смысле рудиментарные элементы власти первоначально возникли в форме отдельных табу, или запретов на те или иные действия или акты, которые считались очевидными в стадном состоянии. Или иначе говоря, превоначально власть коренилась в табу. Первым властным актом, по-видимому, нужно считать именно первое табу, т.е. запрет делать, или приказ, веление не делать человеку то-то и то-то. «Приказ,— писал Э. Канетти,— старше, чем язык, иначе его не понимали бы собаки. Дрессировка животных заключается как раз в том, чтобы они, не зная языка, научились понимать, что от них хочет человек. В коротких ясных приказах, которые в принципе ничем не отличаются от приказов, адресуемых людям, животным объявляется воля дрессировщика. Они ее исполняют, соблюдая также запреты. Поэтому с полным основанием корни приказа можно искать в древности; по крайней мере ясно, что в каких-то формах он существует и вне человеческих обществ».

По-видимому, первого, кто произнес сакраментальное выражение «Ты не должен...», можно считать основателем власти и закона. Без таких табу невозможно себе представить переход людей от состояния безвластия и вседозволенности, или анархэ к состоянию архэ, когда человеку под угрозой наказания, в том числе и путем применения физического насилия, не дозволяется делать те или иные вещи.

В основе этого лежит тот факт, что сама сущность человека определяется прежде всего социальным началом. Поскольку становление человека — процесс формирования его сущности, антропогенез представляет собой одновременно социогенез. Иначе говоря, антропогенез и социогенез теснейшим образом связаны друг с другом, составляют две стороны единого процесса антропосоциогенеза. Процесс становления человека и человеческого общества представлял собой процесс формирования механизмов обуздания, ограничения, подавления зоологических инстинктов, таких, например, как пищевой и половой, постановки их под контроль общества, введения в определенные социальные рамки. Другими словами, императивы очеловечивания диктовали необходимость формирования внешних механизмов подчинения человека нормам человеческого общежития. Более того, возникающие в процессе антропогенеза новые социальные потребности были одновременно потребностями в ограничении биологических потребностей.

Одним из таких важных механизмов и являлось табу. Оно, как искусственное человеческое образование, лежит у истоков власти и позитивного закона или права. Иначе говоря, власть так же стара, как и сам человеческий вид. В этом смысле процесс табуизации, по сути дела, совпадал с процессом формирования власти. Стало быть, власть возникла не на определенном этапе человеческой истории, а вместе с самим человеком, возникновение власти неотделимо от возникновения человека. Не случайно древнегреческое слово «архэ» означает одновременно «власть», «главенство», «начало» или «первоначало». Аристотель сообщает, что Фалес, считая воду первоначалом всех вещей, именовал это первоначало словом «архэ». [Правда, Гегель утверждал, что «в действительности Анаксимандр был первым, употребившим выражение архэ, так что Фалес еще не обладал этим определением мысли; он знал архэ как начало во времени, но не как начало, лежащее в основании вещей».] Не случайно и то, что, провозгласив свою знаменитую максиму panta rei, Гераклит объявил сам процесс изменения, беспрерывную смену возникновения и разложения первоначалом — архэ. В более поздние эпохи, например в поздней античности и в наше время, ослабление власти связано с вольным или невольным снятием тех или иных табу, с процессом частичной детабуизации. С этим же связаны различные формы анархии, нигилизма, вседозволенности.

Из сказанного можно сделать вывод, что власть возникла с возникновением человеческого общества и вместе с ним прошла длительный путь развития. Весь исторический опыт убедительно показывает, что она — необходимый элемент общественной организации, без которого невозможны жизнеспособность и функционирование общества, она призвана регулировать взаимоотношения между людьми, между ними, обществом и государственно-политическими институтами. Более того, власть является одиним из главных (если не самым главным) ресурсов любого человеческого сообщества. Притягательность власти с данной точки зрения состоит в том, что властные рычаги дают возможность влиять на производство, распределение и потребление этих ресурсов. Очевидно, что те, кто занимает подчиненное положение, будут стремиться свергнуть существующие власти и занять их место. Поэтому борьба между теми, кто обладает властными рычагами, и теми, кто стремится их взять, составляет неизменный закон человеческой жизни.

Ключ к власти лежит в способности ее субъекта контролировать поведение других людей и манипулировать социально-политическими процессами. В данном контексте под властью подразумевается способность ее субъекта (отдельной личности, группы людей, организации, партии, государства) навязать свою волю другим людям, распоряжаться и управлять их действиями с помощью насильственных или ненасильственных средств и методов. Другими словами, здесь речь идет о способности того или иного субъекта навязать свое господство другим людям, группам, классам, обществу в целом.

Власть и монополия на законное насилие

Можно выделить множество первоначальных истоков власти и господства. Самым бесспорным из них является сила, которая, в свою очередь, выступает в разных формах. Следует отметить, что по данному вопросу существует широкая гамма мнений от буквального отождествления власти с силой и физическим насилием до полного отрицания ее связи с силой. Как считал, например, Э. Фромм, «в психологическом плане жажда власти коренится не в силе, а в слабости». По его мнению, во власти «проявляется неспособность личности выстоять в одиночку и жить своей силой». Власть — это не что иное, как отчаянная попытка приобрести заменитель силы, когда подлинной силы не хватает. Более того, «сила в психологическом смысле не имеет ничего общего с господством; это слово означает обладание способностью... "власть" и "сила" — это совершенно разные вещи». Понятия «господство» и «потенция» — отнюдь не совпадающие, а взаимоисключающие друг друга понятия. «Власть,— утверждал Фромм,— это извращение силы, точно так же как сексуальный садизм — извращение половой любви». Несколько другая точка зрения представлена С.Л.Франком, по мнению которого «насилие и принуждение может быть в политике только подсобным средством, но не может заменить собою естественного, органического, почвенного бытия».

Но это только в идеале. В реальной же истории человечества любая властная система так или иначе, в той или иной степени основана на акте или актах насилия. Сила слишком часто выступала в качестве не последнего, а первого и решающего аргумента. Необходимость насилия и принуждения в качестве механизмов регулирования поведения людей в обществе определяется недостаточностью одних только средств поощрения и порицания. Неотъемлемым атрибутом власти являются санкции, наказания, в том числе физическое принуждение. Подчеркивая значимость этого факта, в «Законах Ману» отмечалось: «Наказание — царь, оно — мужчина, оно — вождь и оно — каратель... Если бы царь не налагал неустанно Наказание на заслуживающих его, более сильные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле... Весь мир подчиняется (только) посредством Наказания... Все варны испортились бы, все преграды были бы. сокрушены, и произошло бы. возмущение всего народа от колебания в (наложении) Наказания. Где идет черное, красноглазое Наказание, уничтожающее преступников, там подданные не возмущаются, если вождь хорошо наблюдает». Необходимость санкций, наказаний, запретов вытекает из самой противоречивой природы человека.

По-видимому, выражение «сильный всегда прав» восходит еще к тем временам, когда спор решался исключительно с помощью физического насилия. В этом смысле власть представляет собой проявление превосходства в сугубо материальном смысле: если я обладаю способностью подавить или убить другого человека, то я «сильнее» его, я способен подчинить его своей власти.

Слишком часто власть являлась результатом военной победы, узурпации, брато- и отцеубийства, государственного переворота или какого-либо другого незаконного деяния. Для любого историка это настолько очевидный факт, что здесь вряд ли надо приводить какие-либо примеры. Поэтому без всякого преувеличения можно сказать, что с самого зарождения власти на ней, как говорится, лежит каинова печать. Приходится признать и то, что в основе множества самых мирных, считающихся в наши дни самыми законными и укладывающимися в рамки права общественных и политических феноменов лежат насилие и другие формы противозаконных действий. Так, все важнейшие атрибуты современной демократии и правового государства прошли испытание насилием. Например, национально-государственный суверенитет, торжество права и закона над божественным правом государей на власть, разделение властей первоначально являлись объектами ожесточенной идеологической и политической (в том числе и вооруженной) борьбы между противоборствующими группами, сословиями, классами, государствами.

На пути разработки, учреждения и институционализации этих принципов и институтов каждая страна прошла через революции, гражданские войны, цареубийства и другие формы насилия. Великобритания, считающаяся одной из самых совершенных демократий современного мира, пережила две революции, причем в первый раз она избавилась от своего короля отрубив ему голову. Еще в большей степени это верно применительно к Франции, которая прежде чем окончательно принять демократические ценности и институты, прошла через несколько революций и переворотов. В США политическая демократия и рыночно-капиталистические отношения одержали окончательную победу лишь в результате самой жестокой и кровопролитной со времен Мария и Суллы гражданской войны.

Естественно, что власть ни в коем случае нельзя свести к силе, тем более, к голой физической силе или насилию. Но нельзя не учитывать и тот факт, что власть, не опирающаяся на силу, не способная добиться реализации своих решений, в том числе силой или угрозой применения насилия, может оказаться благим пожеланием или просто блефом. В этом смысле власть представляет собой форму выражения силы. Одна из главнейших задач государства — разрешение противоречия между необходимостью порядка и разнообразием интересов в обществе, сопряженных с конфликтами. С этой точки зрения государство и власть, политическое в целом призваны внести порядок в рациональную организацию, в социально-политический процесс, обуздать стихию человеческих страстей.

Поэтому естественно, что и государство и власть самым тесным образом связаны с насилием. Государство, даже самое демократическое, представляет собой во многих отношениях механизм принуждения, насилия над людьми. Но это насилие особого рода. Еще Т. Гоббс (продолжая в этом вопросе традицию Н. Макиавелли) усматривал главный признак государства в «монополии (курсив мой.— К.Г.) на принуждение и насилие». Дж. Локк считал политической властью «право создавать законы, предусматривающие смертную казнь и соответственно все менее строгие меры. наказания для регулирования и сохранения собственности, и применять силу сообщества для исполнения этих законов и для защиты, государства от нападения извне — и все это только ради общественного блага».

С тех пор этот тезис в разных редакциях стал общим местом в большинстве теорий государства. Данную мысль в несколько иной форме выразил известный немецкий правовед XIX в. Р. Еринг, который подчеркивал, что государство обладает абсолютной монополией на принуждение. Наиболее завершенную разработку данный тезис получил у М. Вебера. Он, в частности, утверждал, что государство невозможно определить социологически в терминах его целей или из содержания его деятельности, поскольку нет такой задачи, которая была бы исключительным достоянием государства. Поэтому, говорил Вебер, четко очерченный признак государства следует искать в средствах, которые оно использует. Таким средством, по его мнению, и является насилие: «Государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области... претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия. Ибо для нашей эпохи характерно, что право на физическое насилие приписывается всем другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство со своей стороны допускает это насилие: единственным источником «права» на насилие считается государство».

Исходя из этой посылки, М. Вебер рассматривал государство как «организованный по типу учреждения союз господства, который внутри определенной сферы добился успеха в монополизации легитимного физического насилия как средства господства и с этой целью объединил вещественные средства предприятия в руках своих руководителей, а всех сословных функционеров с их полномочиями, которые раньше распоряжались этим по собственному произволу, экспроприировал и сам занял вместо них самые высшие позиции». Хотя сущность государства и власти, политического в целом, как будет показано ниже, и нельзя свести всецело к отношениям господства и подчинения, все же с точки зрения власти и властных структур эти отношения отличают политическое от других сфер общественной жизни. Более того, государство, власть и насилие немыслимы друг без друга. Хотя, подчеркнем, насилие не является единственным средством государства. Но это специфическое для него средство.

Государство, особенно если речь идет о современном государстве, в котором как бы в едином организме сочетается множество разнообразных конфликтующих, зачастую несовместимых друг с другом интересов, устремлений, установок и т.д., не в состоянии обеспечить выполнение своей главной функции по реализации общей воли своих подданных одними только уговорами или благодаря их сознательности и доброй воле. В данном контексте власть является как бы данью, отдаваемой греховной природе человека, средством, призванным бороться с несовершенством человека и социального мира в целом.

Мировая история по большому счету еще не знала государства без механизмов и средств предотвращения и наказания уголовных правонарушений, без системы исправительных учреждений. Насилие или угроза применения насилия является мощным фактором, сдерживающим людей от всякого рода поползновений на жизнь, свободу, собственность других членов общества. Непременные атрибуты государства — человек с ружьем, армия, полиция, призванные гарантировать внутреннюю и внешнюю безопасность как самого государства, так и всех без исключения его подданных. Они составляют инструмент силового обеспечения политики государства. В этом контексте прав французский мыслитель конца XVIII—начала XIX в. Ж. де Мэстр, который говорил: «бог, сотворивший власть, сотворил и наказание... палач сотворен вместе с миром».

Государство отличается от всех других форм организации людей тем, что оно располагает военной силой и судебно-репрессивным аппаратом. Более того, государство вправе не только применить к своим подданным в случае необходимости насилие, но и требовать от них служения с оружием в руках для применения вооруженного насилия к врагам самого государства.

При этом необходимо учесть следующее обстоятельство. В принципе насилие может быть применено и нередко применяется родителями в отношении своих детей, руководителем предприятия — в отношении своих подчиненных и др. Но все дело в том, что в любом из этих случаев действия применяющих насилие противоречат закону. Более того, закон запрещает такие действия под угрозой применения к ним самим насилия. Что касается государства, то формы, средства, условия использования им насилия или угрозы применения насилия строго определены и регламентированы законом.

Поэтому и говорят о легитимном, или узаконенном насилии со стороны государства. Важно учесть также не только легитимность насилия, применяемого государством, но и то, что ему и только ему принадлежит это исключительное право. Коль скоро все граждане независимо от социального положения, национальной, религиозной, профессиональной или иной принадлежности равны перед законом, то ни один из них не вправе (кроме тех случаев, которые предусмотрены законом) применить насилие в отношении другого человека. Это касается и разного рода организаций, объединений, союзов, заинтересованных групп.

Другими словами, право применения или угрозы применения насилия отнято у всех индивидов и коллективов, составляющих общество, и сосредоточено в одном месте — у государства. Государство не просто наделено правом на применение насилия, а пользуется исключительным правом, т.е. монополией на применение насилия. Поэтому-то и говорят, что государство обладает монополией на легитимное, или узаконенное насилие. Причем такая монополия составляет важнейшее условие самоорганизации и интеграции высокодифференцированного общества.

Очевидно, что в современном государстве сила, насилие и принуждение облекаются в форму писаных или неписаных законов, разного рода запретов и предписаний, которые в существенной своей части строго определены и при необходимости исполняются с использованием силы. При всем сказанном, власть отнюдь не сводится всецело к функции насилия. Во властных отношениях подчиненный, будучи одной из сторон, тоже является участником этих отношений. Выше уже говорилось, что цель самоорганизации государства дается как бы изнутри. Это выражается, в частности, в том, что сама идея государственности включает в своей основе начало солидарности, вытекающей, как подчеркивал С.Л.Франк, из онтологического единства «мы». «Государственное единство в лице патриотического сознания более всего утверждается через интимное сознание местных областных единств, через любовь к своеобразию своего родного города или родной области, через привязанность к местным обычаям, песням, диалекту... Общество, как живой организм, именно постольку прочно и жизненно: поскольку оно, как всякий сложный организм, складывается как иерархическое многоединство подчиненных и соподчиненных низших общественных единств».

Государство представляет собой единство всеобщего и частного интереса, синтез всеобщей и частной идеи. Здесь к началу личной свободы и личных прав присовокупляются начала обязанности. Каждый конкретно взятый гражданин должен действовать не только в собственных интересах, но и во имя общего блага, преследовать не только частные цели, но и носить в своем сознании начала общественные. Все это позволяет сделать вывод, что власть проявляется не только в насилии, но также в различных «динамичных формах зависимости, независимости и взаимозависимости между человеком и человеком, личностью и обществом, социальными группами, классами, государствами, блоками государств».

Общество или государство представляет собой не некое механическое соединение тех или иных институтов и отношений, а формы самоорганизации человеческих сообществ, где единство не навязано извне силой, а дано как бы изнутри. С данной точки зрения немаловажен тот факт, что помимо насилия власть имеет своим основанием целый ряд других источников, например традицию, обычай, добровольное делегирование полномочий гражданами на основе договора и т.д., место, значение и роль которых общеизвестны. Поэтому политическая власть никогда не бывает всеисключающей. Рядом с ней и зачастую в противовес ей существует множество других источников и форм власти и авторитета, которые призваны уравновешивать и ограничивать ее. Это власть и авторитет традиции и обычая, разного рода организаций, объединений, институтов гражданского общества, такие как церковь, семья, университеты, бизнес, общественное мнение и средства массовой информации, профсоюзы и заинтересованные группы, господствующие в обществе нравственные императивы.

В значительной мере степень независимости граждан от государства, степень демократичности общественно-политической системы прямо пропорциональна степени полицентричности распределения власти в обществе. Как же в этом случае совместить принцип единства и неделимости верховной власти государства? Дело в том, что в соответствии с большинством современных теорий верховная государственная власть имеет некие границы, которые она не вправе преступать. Это — неотчуждаемые права личности на жизнь и свободу мысли от внешнего вмешательства. Как подчеркивал П.И.Новгородцев, императивом для верховной власти остается «идея суверенитета народа и личности». Между правом, государством и отдельно взятой личностью существует некий договор относительно этих неотчуждаемых прав личности на жизнь, свободу и независимость, договор, подкрепленный «народовластием и парламентаризмом» в Конституции. Гарантией сохранения и реализации прав личности Новгородцев считал строгое разделение прерогатив и функций властей, призванное не допустить перекоса в пользу какой-либо ветви власти, в том числе и «деспотизма парламента». При этом он всячески подчеркивал, что «под единой властью... не разумеется, конечно, власть единоличная».

Очевидно, что в современную идею суверенитета органически встроены принципы, не допускающие ее использование в целях установления деспотизма, будь то исполнительная или законодательная ветвь власти или отдельное лицо. Необходимо учесть, что в подавляющем большинстве стран развитого мира сама политическая власть не является неким монолитом, а различные ее компоненты уравновешивают друг друга как бы изнутри. Этому, в частности, служит система сдержек и противовесов, предполагающая существование множества конкурирующих между собой центров власти, призванных обеспечить «равновесие власти». Особо важное значение для достижения такого равновесия имеет принцип разделения власти на три главные равносущные ветви — законодательную, исполнительную и судебную. Разделение властей отражает конкретные интересы конкретных социальных и политических сил, их борьбу и взаимодействие.

Основные параметры власти

При анализе власти неизбежно возникает вопрос о ее соотношении с политическим влиянием и политическим авторитетом. Авторитет и власть настолько связаны друг с другом, что нередко встречаются довольно существенные трудности при их разграничении. Показательно, что в английском языке слово «аuthourity» используется для обозначения как власти, так и авторитета. Абстрагируясь от этого момента, можно констатировать, что на различных этапах исторического развития авторитет, по-видимому, служил одним из немаловажных источников власти. Это могли быть та или иная форма харизмы, авторитет полководца, ученого, мага, жреца, священнослужителя, хорошего специалиста в своей области и т.д. Интересны в этом плане наблюдения германского исследователя О. Хеффе. Он, в частности, обратил внимание на тот факт, что современное немецкое слово «Herrschaft» (господство) восходит к древнегерманскому слову «herscaf(t)», которое в свою очередь является производным от другого древнегерманского слова «her» (в современном немецком языке — «hehr»), означающего «благородный», «почтенный». Получается, что «господство» первоначально служило для обозначения превосходства в социальном статусе и авторитета. Позже значение слова «herrschaft» стали выводить из другого слова «herr», которое обозначает превосходство в возрасте и авторитете. «Herr» представляет собой, прежде всего, форму обращения, но постепенно оно приобрело смысл правового и экономического превосходства.

По мнению некоторых авторов, влияние — наиболее всеохватывающее из этих понятий, поскольку объединяет все формы убеждения, давления, принуждения и т.д. Выделяется также принуждение, рассматриваемое как форма влияния, характеризующаяся высокой степенью оказываемого давления, выражающегося в различных формах от экономического, социального, политического или иного запугивания до применения насилия. И действительно, в определенном смысле политическую власть и политическое влияние невозможно отличать друг от друга, поскольку власть представляет собой определенную форму влияния, а влияние, в свою очередь, это просто проявление причинно-следственных отношений. При всем том власть отличается от просто влияния тем, что она опирается на санкции. Как отмечали Г.Лассуэлл и А.Каплан, «именно угроза применения санкций отграничивает власть от влияния вообще. Власть это особый случай осуществления влияния: она представляет собой процесс воздействия на политику других агентов с помощью (реальной или потенциальной угрозы) применения строгих санкций за неподчинение объявленному политическому курсу».

Или, иначе говоря, власть может использовать физические санкции или угрозу физических санкций в случае неподчинения повелению или приказу. Влияние же предполагает, что то или иное лицо может модифицировать свое поведение или образ жизни, полагая, что его интересы лучше могут быть реализованы, если следовать образу жизни, поведения или просто совету другого лица. О политическом авторитете мы можем говорить в том случае, если лицо, которому приказывают поступить определенным образом, считает, что тот, кто приказывает, имеет на то моральное или иное право. Можно, например, обладать высоким научным или нравственным авторитетом, не обладая при этом властью. В целом власть нельзя отождествлять ни с авторитетом, ни с влиянием, хотя в идеале эти последние являются важными ее ингредиентами. В данном аспекте власть представляет собой систему отношений господства и подчинения, главная цель которой состоит в обеспечении выполнения директивы, приказа, воли и т.д. с помощью влияния, авторитета, разного рода санкций и прямого насилия.

Таким образом, с функциональной точки зрения задача власти состоит в реализации целей управления, здесь власть призвана осуществлять отношения господства и подчинения между правителями и управляемыми. Государство невозможно представить себе без властвования, господства и подчинения. Более того, можно сказать, что феномен власти имманентно присущ обществу. Но вместе с тем следует особо подчеркнуть, что власть имеет множество различных источников и опор и представляет собой многосторонний феномен, различающийся по своим масштабам, весу, объему и стоимости. Выделяются различные формы проявления и функционирования власти: насилие и принуждение, наказание и поощрение, контроль и управление, соперничество и сотрудничество. Она может носить как негативный, так и позитивный характер.

Из этого можно сделать вывод, что государство обладает публичной властью, т.е. прерогативами отдавать приказы и принуждать повиноваться этим приказам, что обеспечивается, в частности, монополией на легитимное насилие. Вместе с тем социальная система власти, будучи некоторой целостностью, включает ряд подсистем — правовую, административно-управленческую, военную, воспитательно-образовательную и другие, в которых как по горизонтальному, так и по вертикальному срезу устанавливаются определенные, характерные для каждой из них отношения. Конституции, кодексы, законы, административные решения и т.п. являются средствами реализации власти. В то же время власть подчиняется праву, призванному четко определить властные прерогативы и функции государства. В данном контексте особенность государства состоит в том, что оно обеспечивает реализацию повелительной силы норм права, которые отличаются от моральных, вероисповедных или иных норм, куда государству нет доступа.

Власть существует не в вакууме. Основные ее параметры определяются в зависимости от ресурсов, которыми она располагает, целей, которые она перед собой ставит и ее способности контролировать положение. Она предполагает прежде всего взаимодействие между различными ее субъектами, в качестве которых в сфере международных отношений выступают различные государства. В этом контексте можно сказать, что власть — это своеобразная система коммуникации между различными ее субъектами, субъектами и объектами, между двумя или более лицами или сторонами, участвующими в системе властных отношений, а не просто достояние одной из сторон. «Власть,— подчеркивал Т. Парсонс,— занимает в анализе политических систем место, во многих отношениях сходное с тем, которое занимают деньги в экономических системах». В этом смысле, по справедливому замечанию К. Дойча, власть представляет одно из «платежных средств» в политике, которое применяется там, где не срабатывает влияние или добровольное согласование действий.

Суверенное национальное государство — главный субъект политики в качестве носителя не только власти в рамках отдельно взятой страны, но и главного субъекта политических отношений на международной арене. Будучи носителем суверенитета и единой воли составляющих его людей, государство вправе использовать свои полномочия не только внутри страны, но и распространять свои действия вовне, вступая во взаимоотношения с другими государствами. Именно государство имеет реальные властные полномочия осуществлять внешнюю политику, выступать в качестве субъекта отношений с другими государствами, заключать межгосударственные договоры и соглашения, объявлять войну и заключать мир.

В сфере международных отношений власть — это прежде всего способность одного субъекта контролировать поведение другого субъекта или группы субъектов. При таком понимании власти необходимо определить, кто кого или что контролирует. А это предполагает, что актеры (действующие лица) международных отношений взаимодействуют друг с другом. Соответственно, власть в данной сфере предполагает конфликт. С этой точки зрения важно определить, как субъекты международной политики, вступающие в взаимоотношения друг с другом или находящиеся в состоянии конфликта между собой, воспринимают и оценивают друг друга.

Как правило, субъектов мирового сообщества называют сверхдержавами, великими державами, средними и малыми государствами в зависимости от масштабов власти, которой они обладают. Естественно, от масштабов власти зависит вес и влияние конкретного государства на мировой арене. Из этого можно сделать вывод, что в международных отношениях, как и во внутриполитической системе, власть зачастую играет ту же роль, которую деньги играют в экономике, или, как отмечал Дж. Ротгеб, роль «международно-политической валюты», используемой для приобретения определенных результатов или достижения своих внешнеполитических целей.

Власть — величина не постоянная. Как и сумма денег, объем ее может уменьшаться или увеличиваться. Например, энергичный деятель, пользующийся поддержкой населения, способен придать власти дополнительную значимость и силу. Власть сама по себе носит символический характер и является инструментом выявления, определения и реализации коллективных целей. Ее эффективность в данном контексте определяет меру ее ценности. Власть прибегает к силе лишь в тех случаях, когда члены коллектива не подчиняются его общим интересам.

С этой точки зрения власть сильна и дееспособна не тогда, когда она всемогуща и прибегает к силе в качестве не prima ratio (первый аргумент), a ultima ratio (последний аргумент). Она сильна тогда, когда проявляет максимум заботы о членах общества и обеспечивает оптимальные условия для их безопасности и самореализации. Злоупотребление властью, подавление свободы граждан заложены не в сущности самой власти, а в необоснованной и неоправданной ее концентрации. Нельзя забывать, что политика — это не только насилие или угроза применения насилия, наказание и конфликт, но и обещания, вознаграждения, сотрудничество, обмен и др. В методологическом плане власть как отношение между двумя или более партнерами опирается на общепринятые или юридически закрепленные в данном обществе ценности и принципы, определяющие и регулирующие место, роль и функции как отдельного человека, так и социальных групп в системе общественных и политических отношений.

Государство как носитель и субъект власти, обладая специальным профессиональным аппаратом, выполняет основные функции по управлению делами общества и распоряжается его природными, материальными и людскими ресурсами. Среди этих функций важное место занимают управление социальными и экономическими процессами, сферами духовной жизни, регулирование социальных, национальных, международных отношений, обеспечение национальной безопасности и общественного порядка, гарантирование соблюдения общеобязательных норм и правил поведения в обществе и государстве.

Контрольные вопросы

1. Какое именно содержание вкладывается в понятие «политическая власть»?

2. Когда и почему возникла власть?

3. Что такое монополия на законное насилие?

4. Каково соотношение между властью, авторитетом и влиянием?

5. Можно ли свести власть к одному только насилию? Если нет, то почему?

6. Что имеют в виду, когда говорят, что в сфере политики власть играет ту же роль, что деньги в экономике?


Оцените книгу: 1 2 3 4 5