Название: Введение в языковедение

Жанр: Педагогика

Рейтинг:

Просмотров: 1169


Бывает и так, что какое-нибудь слово приходит в язык дваж­ды, через разных посредников; так, персидское слово saraj“дворец” через татар пришло в русский в виде сарай, а через турков, балканские народы и французский язык в виде сераль — “гарем”.

Из того же языка слово может заимствоваться дважды в раз­ные эпохи; тогда в заимствующем языке получаются два разных слова вместо двух исторически разных форм того же слова в ори­гинале. Так, из германских языков было заимствовано слово pond “фунт” в виде ï@äú, позднее — пуд; в немецком pond изменилось в Pfunt, откуда в русском новое заимствование фунт.

Иногда заимствованное слово неузнанным возвращается об­ратно в свой язык с другим значением и с измененным звуковым видом; французские слова boggette [boʒɛ́t] — “мешочек денег” и fleurette [flœrɛ́t] — “цветочек” были позаимствованы английским языком в виде budget [bʌdʒit] — “бюджет” и flirt [flpɜ:t] — “флир­товать, кокетка” и с этими значениями возвратились во фран­цузский в виде budget [bydʒɛ́], flirt [flirt], существуя рядом с поро­дившими ихсловами как особые слова.

3) Могут быть заимствования и внутри одного языка, когда общий литературный язык заимствует что-либо из диалектов, профессиональной речи, жаргонов, и наоборот. При этом на­блюдается такая закономерность: когда слово переходит из бо­лее узкого языкового круга (из диалекта, жаргона) в более широ­кий (в литературный язык), значение его расширяется; напри­мер, слова чуять, следить, пришедшие в литературный язык из профессиональной речи охотников, опешить, ошеломить — из военной речи, цель — из речи стрелков, нагрузка, звено, зажим, смычка — из технической речи, ячейка — из речи пчеловодов или рыбаков.

При обратном переходе (из литературного языка в специаль­ный вид речи) значение сужается; например, пиво, квас — пер­воначально в значениях “напиток”, “квашеное”, позднее как на­звания особых напитков, готовить в поварском значении “стря­пать”, хоронить — в языке могильщиков (а позднее уже и в об­щем) — “предавать погребению”; французское officier первоначально значило вообще “служащий” (от office “служба”, “кон­тора”), позднее — “военнослужащий среднего командного со­става”; partisan первоначально значило “участник”, “сторонник” (от partie “часть”, “сторона”), позднее — “партизан”.

4) Калькирование. Наряду с заимствованием иноязыч­ных слов в единстве их значения и материального оформления (хотя бы и с изменениями того и другого), языки широко поль­зуются калькированием иноязычных слов и выражений.

Еще Ломоносов, переводя с латинского экспериментальную физику X. Вольфа, писал: “...сверх сего принужден я был искать слов для наименования некоторых физических инструментов, действий и натуральных вещей, которые сперва покажутся не­сколько странны, однако надеюсь, что они со временем через употребление знакомее будут” (1748).

Среди этих найденных Ломоносовым слов есть и заимство­вания: атмосфера, барометр, горизонт, диаметр, метеорология, микроскоп, оптика, периферия, селитра, формула и т. п. (междуна­родные термины, прочно вошедшие в русский язык), а наряду с ними и кальки: зажигательное стекло, земная ось, крепкая водка, негашеная известь, а также: предмет, движение, кислота, наблю­дение, опыт, явление и др.

5) Расширение словарного состава путем словообра­зования следует рассматривать в грамматике, потому что сло­вообразование — явление грамматическое, хотя результаты это­го процесса получают свое место в лексике; что же касается обо­гащения словарного состава путем переноса значений уже имеющихся слов, то это сфера лексики, о чем см. выше — гл. II, § 10 и сл.

6) В лексике может происходить дифференциация по значен иямв пределах даже близкородственных языков. Так, примечателен тот факт, что в славянских языках в этом отноше­нии существует известная закономерность: в южнославянских языках значение данного слова, общего для славянских языков, может быть нейтральным, тогда как в восточнославянских и за­паднославянских значения этих слов могут быть антонимичными, например вонь в старославянском языке имеет значение “закальках пах” (безотносительно к его качеству), в русском вонь, вонять — это “дурной запах”, а в чешском voněti “благоухать”. Отсюда понятно, почему в русском есть такие слова, как благовоние и злово­ние — оба книжные, из старославянского языка, где корень [вон'-] — нейтраль­ный по отношению к качеству запаха, а первая часть сложения указывает на это качество.

 

§ 85. ИЗМЕНЕНИЯ В ФОНЕТИКЕ И

ФОНЕТИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ

 

Как и все в языке, фонетика подчинена действию особых законов, которые отличаются от законов природы тем, что они действуют не повсеместно, а в пределах данного диалекта, опре­деленного языка или группы родственных языков и действуют в пределах определенного времени. Так, в общеславянскую эпоху сочетание гласных [о] и [е] с [п] и [т] в конце слова или перед согласными давало носовые гласные (о — @ и ё — #), например *penfi > ï#òü, *beronfi > áåð@òü и т. п., но в период, когда русский язык заимствовал из греческого такие слова, как лента, Геллес­понт, этот закон уже не действовал (иначе получились бы: ле̃та, геллеспõт). Или такие сочетания, как *tj, *dj, давали в общесла­вянскую эпоху по разным диалектам шипящие или свистящие согласные (откуда русские свеча, межа, см. выше — гл. VI, § 77), позднее и этот закон перестает действовать, и тогда становят­ся опять возможны сочетания [tj], [dj], например статья, дьяк и т. п.

Фонетические законы — это чисто языковые, внутренние за­коны, и их нельзя свести к каким-либо иным законам физико-биологического порядка.

Фонетические законы специфичны для групп родственных языков и для отдельных языков.

Так, фонетические законы тюркских (а также в разной степе­ни монгольских, тунгусо-маньчжурских и финно-угорских) язы­ков знают законы “сингармонизма”, по которым в пределах дан­ного слова все звуки подчинены “гармонии”: в одних языках толь­ко в отношении твердости и мягкости, это “нёбный сингармо­низм”, например в казахском языке кёлдер — “озёра”, но ķолдар — “руки”; в других же языках — и по лабиализации — это “губной сингармонизм”, например в киргизском языке кθлдθр — “озёра”, но колдор — “руки”. Подобная закономерность абсолют­но чужда, например, языкам семитским, где благодаря транс­фиксации, т. е. перемене гласных a, i, и, и при сохранении тех же согласных (что является грамматическим внутренним зако­ном семитских языков, см. гл. II, § 45) фонетически слова ока­зываются антисингармоничными, например, может быть та же огласовка с разными согласными: qatala “он убил” с кафом (“к глубоким”) и kataba “он написал” с кяфом (“к задненёбным”), или “ломаный передне-задний вокализм” в пределах форм того же слова: himdr “осел” и hamir — “ослы”, или kutiba “был написан” и kataba “написал” (где наличие огласовки на а во всех слогах не результат действия сингармонизма, а проявление той же трансфиксации, ср. kutiba, kdtibu, kitdbu, uktub и другие формы от того же корня).


Оцените книгу: 1 2 3 4 5