Название: Введение в языковедение

Жанр: Педагогика

Рейтинг:

Просмотров: 1169


Примером того и другого фонетического процесса может слу­жить судьба соотношения гласных и согласных в истории рус­ского языка. Когда в XI—XII вв. на почве “падения редуциро­ванных и ь)” перестроилась вся модель вокализма и консонан­тизма, гласные конвергировали, оформившись в пять единиц, а согласные выделили 12 пар, коррелятивных по твердости и мяг­кости, причем слабые позиции согласных перед гласными стали сильными, а сильные позиции гласных после согласных стали слабыми'.

Обычное деление исторических звуковых законов на комбинаторные и спонтанные (спонтанный — от лат. spontaneous “самопроизвольный”) имело в виду раз­граничить комбинаторно обусловленные явления в фонетике (где причина ясна, например случаи палатализации согласных, ре­дукции и даже исчезновения безударных гласных, случаи асси­милятивного оглушения и озвончения согласных и т. п.) и “само­произвольные” (где причина не ясна, хотя и должна быть).

Под категорию спонтанных законов подводили, например, такие звуковые изменения, как утрата носового качества у вос­точнославянских [о̃]@ и [е̃]# и замена их соответственно гласны­ми [у] и ['а], или передвижение германских согласных (Lautver-schiebung), когда по первому передвижению индоевропейские *р,*t, *k дали общегерманские [f, þ̄, h], индоевропейские *b, *d, *g дали общегерманские [p, t, k] и индоевропейские придыхатель­ные *bh, *dh, *gh дали общегерманские [b, d, g], рефлексы  (рефлекс — от лат. reflexus “отражение) об­щеславянских же сочетаний *tj, *dj, давшие в русском [ч, ж] (свеча, межа), а в старославянском [шт, жд] ( ñâhøòà, междд), или две палатализации к, г, х в славянских языках (см. выше) относили к комбинаторным.

Следует отметить, что некоторые изменения, считавшиеся ранее “спонтанными”, признавались обусловленными с установ­лением каких-либо новых закономерностей, которые раньше не замечались.

Бывают и такие “звуковые изменения”, которые к фонетике отношения не имеют; например, вместо древнерусского склонения роука — роуцгъ устанавливается склонение рука — руке; на первый взгляд кажется, что здесь [ц] изменилось в [к], но ника­кого фонетического процесса в таких случаях нет, а по аналогии с коса — косе, жена — жене, дыра — дыре и т. п. форма роуцгъ подменяется формой руке; то же самое наблюдается в наши дни, когда вместо прежнего [шар — шыры́] шар — шары по аналогии с [пар — пʌры́] пар — пары стали произносить [шар — шʌры́): процесс унификации по аналогии относится к грамматике (см. выше — гл. IV, § 48).

Бывает, что многие частные фонетические законы можно объединить каким-нибудь одним общим законом, который как общая тенденция предопределяет и отдельные закономерности; так, образование восточнославянского полногласия и его соот­ветствий в других славянских языках (русские борода, голова; ста­рославянские áðàäà, ãëàâà, польские broda, glowa), рефлексы со­четаний ър, ъл, ьр, ьл, упрощение групп согласных, распределе­ние редуцированных гласных ъ и ь и тому подобные древнесла-вянские фонетические явления объясняются теперь в науке как следствия действия закона открытых слогов.

В течение двух последних веков выдвигалось много различ­ных теорий для объяснения “первопричин” звуковых изменений, фигурировали и влияние климата, и влияние ландшафта, и иска­жение речи от поколения к поколению, и убыстрение темпа речи, и влияние субстрата, и стремление к удобству и даже к благозву­чию, наконец, подражание и мода... Однако все эти объяснения несостоятельны, за исключением реальных, но не всегда обяза­тельных случаев влияния субстрата.

Не следует, например, искать субстратных источников для передвижения германских и немецких согласных (Lautverschie-bung), или тем более судьбы сочетаний *tort, *tolt и т. д. в славян­ских языках, или же так называемого “падения редуцированных” в тех или иных славянских языках; здесь следует опираться на строго описанные закономерности данных языков, исходя из изучения древнеписьменных памятников и показаний живых, описанных в науке диалектов.

В области фонетики даже явно “чужое” может и не быть след­ствием субстрата (см. указанные выше примеры из явлений суб­страта дороманских языков в позднейшей судьбе романских язы­ков и т. п.), а, например, как факт особого произношения “ино­странных слов”, таково употребление особых, несвойственных русской фонетике гласных ü [ʏ] и ö[ø] в таких случаях, как соб­ственные имена Hütte [hʏtə], Гете [gøtə] или заимствованные термины: жюри, брошюра, амбушюр, пшют и т. п.

Надо признаться, что “первопричину” таких явлений пока наука открыть не сумела, но умение частные закономерности исторических изменений тех или иных сторон языка обобщить в единое целое составляет обязанность науки.

Такова, например, формулировка закона открытых слогов, объединяющая целый ряд частных закономерностей в истори­ческой фонетике славянских языков.

Гораздо важнее обратить внимание на фонологическую сто­рону вопроса и с этой точки зрения пересмотреть всё накоплен­ное наукой по вопросу о фонетических законах. Действительно, фонетические изменения бывают разного порядка. Прежде все­го нельзя смешивать живые процессы звукового варьирования фонем в разных позициях, т. е. функционирования данного язы­ка в данный период, и бывших живых процессов, застывших и перешедших в разряд чередований фонем. То, что в один период представляет собой варьирование одной фонемы, в последую­щий период может стать нефонетическим чередованием разных фонем (если данная позиция, вызывавшая варьирование, из сла­бой делается сильной). Так, был период в восточнославянских языках, когда не было фонемы [ч], а звук [ч] был вариантом сочетаний [tj] и [kj] или [k] перед гласными переднего ряда, но с тех пор, как появляется новая возможность сочетаний [tj], [kj] и [k'] перед гласными переднего ряда, [ч] выделяется в особую фонему.

Такое изменение, как первая (“шипящая”) палатализация в славянских языках, касалось различительного признака задне-язычности и поэтому охватывало все заднеязычные (т. е. [к, г, х]). Наиболее существенными изменениями для фонетического строя языка являются те, когда в результате изменения меняется количество фонем, ибо тогда может перестроиться вся фонети­ческая система; однако это зависит от широты охвата данного процесса. Когда в белорусском языке отвердело мягкое р и [р] и [р'] перестали различаться (т. е. рада и ряда стали одинаково произноситься как [рада]), то вся система не перестроилась — только количество корреляций согласных по твердости и мягкости убавилось на одну пару; когда же в результате падения редуцированных гласных [ъ] и [ь] в древнерусском языке появи­лись конечные закрытые слоги с твердыми согласными перед отпавшим а и с мягкими перед отпавшим ь (и то и другое в слабой позиции), то бывшие вариации согласных по твердости (перед задними гласными) и мягкости (перед передними глас­ными) превратились в корреляцию разных фонем по твердости и мягкости и таких пар оказалось 12, т. е. состав согласных фонем увеличился на 12 единиц, но одновременно задние и передние гласные перестали существовать как разные фонемы и объединились в одну фонему с передними и задними вариа­циями, зависящими от аккомодации предшествующим мягким и твердым согласным.

В результате дивергенции и конвергенции изменяется и пере­страивается вся фонетическая система языка, появляются или исчезают противопоставления фонем, и фонемы как члены но­вой системы наполняются новым качеством, хотя бы материаль­но они и не изменились (например, в русском языке [и] и [ы] в XI в. и в XX в.).


Оцените книгу: 1 2 3 4 5