Название: Хрестоматия по культурологии. Том 2. - Сальникова В.П.

Жанр: Культурология

Рейтинг:

Просмотров: 838


Духовная природа человека, считал Белинский, отлична от его физической природы, но неотделима от нее: духовное есть «деятельность физического». С этим была связана и разрабатывавшаяся Белинским идея исторического прогресса. Источник прогресса — развитие сознания, выдвигающего новые идеи. Эта концепция утверждала бесконечность прогресса, а также единство национального и общечеловеческого в культурной истории. Эстетические взгляды Белинского формировались под влиянием Гегеля и опирались на опыт мировой и отечественной литературы. Художник не «доказывает», а «показывает». Согласно Белинскому, искусство — это «мышление в образах», которое по своей значимости отнюдь не ниже логического мышления, как полагал Гегель.

«Я в мире боец», — говорил о себе Белинский. «Неистовый Виссарион», как называли его за полемическую страстность и принципиальность, оставался духовным вождем освободительного движения России. Он отстаивал идею народности искусства. Белинский принадлежал к левому крылу западничества, но вместе с тем он признавал славянофильство «как протест против безусловной подражательности и как свидетельство потребности русского общества в самостоятельном развитии» («Ответ "Москвитянину"», 1847). Белинский критиковал славянофилов, их историософские построения, основанные на идеализации допетровской Руси. Он отстаивал идею прогресса,с точки зрения которой оцениваются исторические события и культурные процессы. Деятельность Белинского в области литературной критики породила «литературоцентризм» как характерную особенность последующего развития отечественной духовной культуры. Русский писатель обретает статус «совести» народа и выразителя исторических судеб России. В духе литературоцентризма проводится идея, согласно которой литература предстает как наиболее полный и достоверный выразитель самобытной русской культуры.

 

 

Сочинения

 

1. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. СПб., 1900 – 1917. Т. 1 –11. М.;Л., 1926 – 1948. Т. 12–13.

2. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. М., 1953 – 1955.

3. Белинский В. Г. Избранные философские сочинения: В 2 т. М., 1948.

4. Белинский В. Г. Собрание сочинений: В 9 т. М., 1976 – 1982.

5. Белинский В. Г, Избранные эстетические работы: В 2 т. М., 1986.

 

Литература

 

1. Ленин В. И. О литературе и искусстве. Сб. М., 1979.

2. Чернышевский Н. Г. Очерки гоголевского периода русской литературы // Чернышевский Н. Г. Полное собрание сочинений. М.;Л., 1947. Т. 3.

3. Плеханов Г. В. Литература и эстетика. М., 1958. Т. 1.

4. Оксман Ю. Г. Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского М., 1958.

5. История философии в СССР: В 5 т. М., 1968. Т. 2.

6. Филатова Е. М. Белинский. М., 1976.

7. Егоров Б. Ф. Литературно-критическая деятельность В. Г. Белинского. М., 1982.

 

Литературные мечтания

(Элегия в прозе)1

 

<.. .> На востоке Европы, на рубеже двух частей мира, провидение поселило народ, резко отличающийся от своих западных соседей. Его колыбелью был светлый юг, меч азиатца-русса дал ему имя2; издыхающая Византия завещала ему благодатное слово спасения; оковы татарина связали крепкими узами его разъединенные части, рука ханов спаяла их его же кровию. Иоанн IIP научил его бояться, любить и слушаться своего царя, заставил его смотреть на царя как на провидение, как на верховную судьбу, карающую и милующую по единой своей воле и признающую над собою единую Божию волю. И этот народ стал хладен и спокоен, как снега его родины, когда мирно жил в своей хижине; быстр и грозен, как небесный гром его краткого, но палящего лета, когда рука царя показывала ему врага; удал и разгулен, как вьюги и непогоды его зимы, когда пировал на своей воле; неповоротлив и ленив, как медведь его непроходимых дебрей, когда у него было много хлеба и браги; смышлен, сметлив и лукав, как кошка, его домашний пенат, когда нужда учила его есть калачи. Крепко стоял он за церковь Божию, за веру праотцев, непоколебимо был верен батюшке царю православному; его любимая поговорка была: мы все Божий да царевы. Бог и царь, воля Божия и воля царева слились в его понятии воедино. Свято хранил он простые и грубые нравы прадедов и от чистого сердца почитал иноземные обычаи дьявольским наваждением. Но этим и ограничивалась вся поэзия его жизни: ибо ум его был погружен в тихую дремоту и никогда не выступал из своих заветных рубежей; ибо он не преклонял колен перед женщиною, и его гордая и дикая сила требовала от нее рабской покорности, а не сладкой взаимности; ибо быт его был однообразен, ибо только буйные игры и удалая охота оцветляла этот быт; ибо только одна война возбуждала всю мощь его хладной, железной души, ибо только на кровавом раздолье битв она бушевала и веселилась на всей-своей воле. Это была жизнь самобытная и характерная, но односторонняя и изолированная. В то время, когда деятельная, кипучая жизнь старейших представителей человеческого рода двигалась вперед с пестротою неимоверною, они ни одним колесом не зацеплялись за пружины ее хода. Итак, этому народу надобно было приобщиться к общей жизни человечества, составить часть великого семейства человеческого рода. И вот у этого народа явился царь мудрый и великий, кроткий без слабости, грозный без тиранства4, он первый заметил, что немецкие люди не басурманы, что у них есть много такого, что пригодилось бы и его подданным, есть много такого, что им совершенно ни к чему не годится. И вот он начал ласкать людей немецких и прикармливать их своим хлебом-солью, указал своим людям перенимать у них их хитрые художества. Он построил ботик и хотел пуститься в море, доселе для его народа страшное и неведомое; он приказал заморским комедиантам тешить свое царское величество, крепко-накрепко заказав между тем православному русскому человеку, под опасением лишения носа, нюхать табак, траву поганую и проклятую. Можно сказать, что в его время Русь впервые почуяла у себя заморский дух, которого дотоле было видом не видать, слыхом не слыхать. И вот умер этот добрый царь, а на престол взошел юный сын его, который, подобно богатырям Владимировых времен, еще в детстве бросал за облака стопудовые палицы, гнул их руками, ломал их о коленки. Это была олицетворенная мощь, олицетворенный идеал русского народа в деятельные мгновения его жизни; это был один из тех исполинов, которые поднимали на рамена свои шар земной. Для его железной воли, не знавшей препон, была только одна цель — благо народа. Задумал он думу крепкую, а задумать для него значило — исполнить. Увидел чудеса и дива заморские и захотел пересадить их на родную почву, не думая о том, что эта почва была слишком еще жестка для иноземных растений, что не по них была и зима русская; увидел он вековые плоды просвещения и захотел в одну минуту присвоить их своему народу. Подумано — сказано, сказано — сделано: русский не любит ждать. Ну — русский человек, снаряжайся, по царскому наказу, боярскому приказу, по немецкому маниру...<...>


Оцените книгу: 1 2 3 4 5