Название: Хрестоматия по истории философии - Баранова В.И.

Жанр: Филология

Рейтинг:

Просмотров: 841


1) в смысле категории первичности: иконическое использование знака, чтобы схватить протокольно бытие как таковое в ходе скрещивания-называния данного феномена;

2) в смысле категории вторичности: использование знака как индикатора для идентификации по отношению к ситуации объекта именования, существующего и причинно обусловливающего чувственное восприятие;

3) в смысле категории третичности: символическое использование языка для опосредования первичности и вторичности — в частности, для определения экстенсионального значения данного имени (что уже начато определением через индикаторы) и установления связи с интенционалъной детерминацией соответствующего понятия (детерминации еще ожидаемой, но принципиально возможной).

Теперь уже легко показать, что всякий возможный и передаваемый протокол акта называния должен заключать в себе использование знаков как индикаторов и как символов. Если еще уточнить анализ, станет очевидно даже, что использование индикаторов всегда предполагает уже две функции, ибо индикаторы языка, надо признать, в отличие от естественных знаков, вроде биения пульса капли воды, не суть простые симптомы — они уже включают вторичность функции индикаторов в третичность символической функции (это относится также к «этости», здешности или актуальности, которые Гегель соглашался признать тольков качестве возможной вербальной истины индикаторов). Кроме того, опосредование семиотических функций индикаторов и символов должно выражаться в пропозициональной структуре протокольных предложений, и оно должно это делать тем способом, которым выражается прагматическое измерение акта скрещивания как акта коммуникации. Ибо только так, а не независимо от всякого контекста — как это представляет вся логическая семантика протокольных предложений расселовского типа (как «это рядом с тем»), — только так можно войти в процесс общения как в процесс передачи.

Однако эти индикаторы еще недостаточно проясняют, в какой мере мнемонический протокол акта скрещивания должен равным образом включать иконическое использование знака, как мы это утверждали. Семиотическая интеграция феноменальной очевидности (и вместе с тем снятие феноменологии в семиотике) в существенной степени зависит, видимо, от истинности этого утверждения. Это можно и нужно доказать. С этой целью рассмотрим протокольное предложение, которое помимо протокола акта скрещивания просто содержит выражение, в котором сформулировано определение через индикаторы «Бабю», как в выражении: «"Бабю" — это все то, что в своей реальной сущности таково, каково вот это здесь». В качестве исходного пункта процесса коммуникации или передачи, которая позволит переопределить «Бабю», то есть, возможно, даже определить его концептуальный смысл — протокола такого рода недостаточно. Ибо одной только функции индикатора: «вот это здесь» не хватает для ориентации внимания отсутствующего слушателя или читателя именно на данные феномены, бытие которых в качестве таких-то должно определять существенным образом возможную экстенцию понятия, потенциально связанного с именем «Бабю». Чтобы это было возможно, нужно пополнить протокол использования индикатора «вот это здесь» чем-то вроде образчика материала, рисунка или фотографии, а лучше — списка свойств, присущих предмету с именем «Бабю». Только после того, как будут даны образцы значения «Бабю», с иконическим использованием знака и открытием доступа к феноменальному бытию как таковому (в смысле, когда открывается первичность знака), можно будет подойти к исходному пункту искомого процесса интерпретации. (Очевидно, что это происходит во время усвоения языка, когда вводятся предикаты с помощью образца; правда, в этом случае иконическая очевидность сама как таковая должна сохраняться в памяти как основание значения знаков).

Этими краткими заметками я, надеюсь, хотя бы намекнул на тот способ, согласно которому эмпирическая феноменальная очевидность может быть в принципе возведена на уровень наук о природе в интерсубъективно действительной истине, концептуальной и вербальной интерпретации. Применение «прагматической максимы» объяснения значения, в том виде, как ее понимал Пирс, может дать регулятивный принцип, позволяющий «снять» эмпирическую феноменальную очевидность, доходя до истины концептуальной интерпретации. Согласно Пирсу, надо, очевидно, с этой целью раскрыть фоновые случайные контекстуальные предпосылки возможного понимания лингвистических знаков, прибегая к мысленному эксперименту, который раскрывает возможные следствия, непосредственно ожидаемые от эксперимента, примерно так, как это некогда делал Эйнштейн по поводу значения выражения: «Два события одновременны» — в специальной теории относительности.

С помощью этой процедуры объяснения значения можно было бы, следуя регулятивной идее, обогащая и уточняя экстенсиональное значение знаков, включить эмпирическую очевидность опыта в интенциональную интерпретацию знаков вплоть до достижения определенного идеального единства значения в «высших логических интерпретантах». Но, конечно, этого высшего идеального единства фактически не достичь никогда! Тем самым «идеальное единство значения», которое Гуссерль понимал как коррелят интенционального выполнения индивидуального сознания, оказывается возможным коррелятом процесса коммуникациональной интерпретации, в принципе неограниченной, в которую всегда можно включить заново феноменальные эмпирические очевидности.

Этому корреляту соответствует то, что Пирс счел прогрессивным способом оценить претензию гипотез на истинность, а именно — теория истины-консенсуса, когда неограниченным сообществом исследователей достигается высшая убежденность. Уместность, приемлемость этой концепции в качестве критерия истины состояла бы в том, что в тех случаях, когда возникает конфликт между критерием очевидности и критерием когерентности, она могла бы апеллировать к консенсусу, основанному на соответствующей весомости наличных критериев истины, усматривая в этом согласии нормативную регулятивную идею приближения к истине. Здесь уже высвечивается такая вещь: даже если принять герменевтико-прагматическую интуицию, согласно которой фактически понимаемое значение лингвистического знака всегда зависит от фоновых и случайных контекстуальных предпосылок, и по крайней мере вовсе не исключено a priori, что непрерывный процесс интерпретации, включающий феноменальную эмпирическую очевидность, ведет к углублению интерпретации и приводит нас через серию последовательных приближений к интерсубьективно значимой истине.

Ту же самую возможность в процессе интерпретации предстоит теперь показать на более высоких уровнях рефлексии — на уровнях герменевтической рефлексии в социальных и гуманитарных науках. Ибо современная эпоха почти заглушила идею адекватного понимания на уровне познания, без колебания заменив идею более глубокого и лучшего понимания человеческих выражений и действий — будь они символическими, интенциональными или обусловленными конвенционально — интуицией, по-видимому, окончательно, что имеет герменевтико-прагматический поворот контекстуально определенного понимания, которое не умеет больше ничего, как только быть всегда другим (будь то сообразно с линией Хайдеггер — Гадамер — Рорти, или сообразно с линией Хайдеггер — структурализм — Деррида).


Оцените книгу: 1 2 3 4 5