Название: Философия и история образования - Степашко Л.А.

Жанр: Философия

Рейтинг:

Просмотров: 1942

Наделив просвещенного человека «благородством чувств», «святостью идеалов», Чернышевский-этик объяснял их с точки зрения своей теории «разумного эгоизма». Человек счастлив, если он поступает в соответствии со своими убеждениями, удовлетворяя свои желания, потребности. «Разумный эгоист», по логике этики этой теории, поступает благородно потому, что этим удовлетворяет интересы самого себя, и в таком случае понятия долга, чести, жертвенности, выношенные в сознании дворянской интеллигенции как высочайшие духовные ценности (лермонтовское: «невольник чести»), ничего не значат. «Жертва — сапоги всмятку», — заявлял Чернышевский устами своего литературного героя. Ценность жизни, по сути, утрачивалась в пользу идеи. (Этот мотив тоже «усвоит» отечественная педагогическая мысль). Таким образом, нравственные эталоны менялись: то, что остановило декабристов — они не могли переступить через пролитие крови, отнюдь не пугало молодое поколение «нигилистов»: «К топору зовите Русь!» (Чернышевский — Герцену).

В рецензиях на публикации по вопросам педагогического процесса Чернышевский — убежденный гуманист. Возможно, близостью чисто воспитательных позиций объясняется факт получения им от Л.Н. Толстого сборников журнала «Яснополянская школа». Рецензия на эти сборники дала критику возможность достаточно определенно высказатьсвое педагогическое кредо. Чернышевский выступил защитником детства, права ребенка на свободное развитие своих природных сил, права на учение как свободную (не по принуждению, а из интереса, «охоты») деятельность, противником насилия, принуждения в воспитании. «Принуждение по самой сущности своей вредно; оно приносит огорчения стесняемому и наказываемому, оно портит его характер, возбуждая в нем досаду на запрещающих и наказывающих, вводя его во враждебные столкновения с ними... рассудительные родители... справедливо полагают, что мелочные шалости, от которых не будет большой беды ни самому мальчику, ни другим, не должны быть предметом угроз и наказаний..., помогают делу советами, стараются доставить шалуну другие, лучшие развлечения и ограничиваются этим» (3, 194). «Ребенок, который переносит меньше оскорблений, вырастает человеком, более сознающим свое достоинство» (3, 149). Призывы к насилию Чернышевского-политика «уживались» с идеями свободы личности, воспитания как саморазвития ребенка в свободной деятельности.

Статьи Добролюбова в журнале «Современник» свидетельствуют о единстве их общественно-мировоззренческих позиций, общности теоретико-педагогических установок. В его рецензиях и обзорах вопросы воспитания ставятся и рассматриваются нередко путем сопоставления педагогических идеалов и действительности, что помогает высветить «простые и разумные педагогические истины», составлявшие педагогические убеждения критика. Вместе с Добролюбовым читающая Россия клеймила «рыцаря трех пощечин» Миллер-Красовского, с позиции общественных запросов времени и личностного развития в воспитании оценивала негативно работу Практической академии, ориентированной на удовлетворение образовательных интересов «новых русских»: подготовку образованных, честных и умелых купцов, по достоинству оценивала строгую педагогику Пирогова, звавшую противостоять соблазнам жизни стремлением к истинной правдивости, честности, добру.

Статьи Добролюбова несли нравственный заряд высокой духовности. Обращаясь к читателям, он исходил «из естественных природных требований мысли и сердца» — стремлений к добру и правде. На таких идеальных природных началах зиждилась его педагогическая концепция. Воспитательный идеал Чернышевского он укоренял в общественном сознании, проводя в своих выступлениях представления о таких качествах истинно просвещенного человека, как «твердость духа, вера в право и правду, умение отстаивать свою самостоятельность от всяких несправедливых покушений» (4, 583), «любовь к страждущим и притесненным, желание деятельного добра» (4, 646) «надо дело делать сообща» (4, 687). Особым природным даром считал Добролюбов «нежчость и деликатность души», «действительную чуткость к страданиям и радостям других»; главная мысль деликатного характера — «не стеснить кого-нибудь, не быть кому-нибудь в тягость»; «в нормальном своем положении, т. е. в соединении с энергией характера и правильно развитым сознанием своего достоинства, такая деликатность составляет одно из высших достоинств человека. В ней соединяются тогда и честность, и справедливость, и деятельное участие в судьбе ближнего» (4, 661).

С разумным воспитанием связывал Добролюбов культивирование развития идеальных природных возможностей человека, с «ложным направлением воспитания» — искажение идеальной природы человека. Главное зло ложного воспитания — его авторитарность, подавление естественных стремлений природных сил к развитию.

Авторитарности Добролюбов противопоставлял авторитет взрослого как условие духовно-нравственного влияния на ребенка. Только авторитетный воспитатель способен общаться с «внутренним человеком», убеждать в разумности предъявляемых ребенку требований, только любовь воспитателя к своему питомцу, ведомая ценностными установками воспитания, позволяет обеспечивать в воспитании рост «внутреннего человека» — в гармонии ума и сердца, жаждущего деятельного добра. Выступления Добролюбова по вопросам воспитания — поистине «апология прав детской природы против педагогического произвола, останавливающего естественное развитие» (1, 212), препятствующего раскрытию «тех внутренних сокровищ, которые представляет нам натура дитяти» (1, 211).

«Освободительную эпоху» невозможно представить без «Современника», на страницах которого обличение предреформенной российской действительности выступало как борьба за свободу человека от внешнего и внутреннего насилия, идею, созвучную настроениям общественного сознания. Гуманистические педагогические идеи Чернышевского и Добролюбова оказывались в русле общественных стремлений, стимулировали общественное мнение в направлении реформ в образовательной области, способствовали общественным инициативам в деле народного образования.

Весомый вклад в общественное движение за народную школу внес                     Л.Н. Толстой, учредивший как земский деятель 27 народных училищ, составивший «Азбуку» (1872 г.), «Новую азбуку» (1875 г.), четыре «Книги для чтения», учебник арифметики, методические руководства для учителей, сам обучавший детей в Яснополянской школе. Однако заслуги великого писателя в деле отечественного просвещения этим не исчерпываются: с его именем связаны теория свободного воспитания в русской педагогике и опыт организации свободной школы.

Возникновение интереса к педагогическим вопросам сам Толстой объяснял сильным нравственным чувством, которое он испытал уже в молодые годы: чувством неоплатного долга перед теми, чьим каторжным трудом были обеспечены развитие дворянской культуры, образованность поколений дворянской интеллигенции. Очевидно, нравственные чувства христианина направляли его первые опыты обучения крестьянских детей, поиски эталонов педагогического процесса во время зарубежной поездки, знакомство с философско-педагогическими воззрения, выбор педагогических идей в основание своей концепции.