Название: Русская история XVII-XVIII веков. 2-е изд. - Любавский М.К.

Жанр: История

Рейтинг:

Просмотров: 1031


Еще в молодости Екатерина занималась русской историей: делала выписки из летописей, собирала рукописи и исторические материалы; ей обязана своим появлением в свет «Древняя Российская Библиотека», первое собрание исторических актов и документов. Затем Екатерина снаряжала ученые экспедиции Палласова, Вельяминова, Депехина, которые дали богатый материал по этнографии и археологии. По ее желанию, князь М. М. Щербатов написал свой огромнейший труд «История России», а Голиков собрал богатый материал по истории Петра Великого. С 1783 года Екатерина лично принялась за писание русской истории. К этому делу она подошла таким образом: внимательно следя за воспитанием своих внуков, она нашла, что нет учебника русской истории, и решила составить его, а затем перешла к сочинению полной истории России.

В 1793 году Екатерина писала Гримму: «Я ничего не читаю, кроме относящегося к XIII веку Российской истории». 2 года спустя Екатерина писала тому же Гримму: «У меня все был недостаток времени благодаря делам; я читаю летописи и пишу. Вот какая страсть! Я знаю, что никто не будет читать моего труда,кроме двух педантов, но я очень довольна, что написала историю лучше всех, кто брался за эту работу. Я тружусь точно за деньги, так стараюсь; кладу в дело весь свой ум-и на каждой странице восклицаю: ах, как это хорошо, мило, восхитительно! Но об этом, разумеется, я никому, кроме вас, не говорю. Вы понимаете, как приятно разбираться в сведениях о Рюрике, Дмитрии Донском в других; я люблю их до безумия». В 1736 году Екатерина писала, что через год надеется кончить свой огромнейший труд по русской истории. Но судьба не соблаговолила ей на окончание: Екатерина умерла раньше, чем успела поставить последнюю точку.

Живая и общительная Екатерина II не могла заниматься про себя, в одиночку, она чувствовала потребность обмена мнениями, и поэтому вела переписку по интересовавшим ее вопросам с огромным количеством лиц. Письма ее составляют несколько томов. Между ее корреспондентами видное место занимают Фридрих II, Иосиф II, Вольтер, барон Гримм, Дидро, д'Аламбер, Потемкин, Олсуфьев, Чернышев, Штакельберг и многие другие лица. Екатерина писала на русском, немецком, но чаще всего на французском языке. Переписка с Гриммом — самая обширная; она продолжалась более 20 лет.

Екатерина думала, что никто не может так ее понять и оценить ее идеи, как Гримм. Беседы с Гриммом сделались для нее потребностью. Письма Екатерины к Гримму носят характер дневника и представляют интерес для изучения ее личной жизни.

Из всего сказанного очевидно, как занята была императрица. Надо сказать, что она вела замечательно правильный образ жизни. Вставая в 6 часов, Екатерина 2 часа посвящала чтению и письму, а затем занималась делами и слушала доклады. Около 12 часов Екатерина обедала, а после обеда приказывала читать вслух, а сама садилась в кресла и занималась рукоделием; затем опять переходила к государственным делам, а по вечерам развлекалась игрой в карты, на бильярде или же смотрела драматические представления. Ложилась спать очень рано. Этот порядок Екатерина не прерывала и во время путешествий. Тогда она ухитрялась просматривать и снабжать примечаниями законопроекты, читала серьезные сочинения, писала, беседовала и т. д. Так, например, во время путешествия по Волге в 1767 году Екатерина ухитрилась изучить и перевести сочинения Марманделя, тогда же занималась внешней политикой, забавлялась шутками и играми и т. д.

Но как ни умела Екатерина выбирать время для своих литературных занятий, она постоянно жаловалась на его недостаток, говорила, что не может располагать минутой свободного времени. Очевидно, что Екатерина сделалась жертвой своего темперамента, своей отзывчивости, любознательности и энциклопедизма. Она не сумела ввести свою деятельность в определенные рамки, установить план в расходовании умственных и нравственных сил, попросту сказать, разбросалась. Екатерина сама признавалась в своем отвращении к систематике, говорила, что она порождает упрямство, нетерпимость, сухость и педантизм. Но Екатерина не понимала, к чему приводит отсутствие ненавистной ей систематики; оно ведет к тому, что люди делают не то, что нужней, а то, что легче и интереснее. Наиболее же трудные и сложные дела откладывают на неопределенное время и в конце концов совсем забывают о них. Так и случилось у Екатерины с крестьянским вопросом.

Из всех законодательных задач Екатерина, как мы видели, выполнила прежде всего наиболее легкую — именно по организации управления. Легкой эта задача была потому, что у Екатерины был уже некоторый опыт и определенное, довольно единодушное желание общества. Здесь ничто не представляло затруднений, и новые «Учреждения о губерниях» раньше всего вошли в жизнь. С гораздо большим трудом пришлось считаться при определении прав и обязанностей сословий, так как приходилось наталкиваться на противоречивые стремления различных сословных групп; и мы видели, что Екатерина смогла это сделать только 10 лет спустя и то не вполне; она дала жалованные грамоты дворянству и городам, но не дала жалованной грамоты сельскому люду, хотя имела в виду дать грамоту свободным крестьянам. Еще труднее был крестьянский вопрос. Екатерина сама писала: «Крестьянский вопрос очень труден,-где не начнешь трогать, нигде не поддается». Не удивительно поэтому, что Екатерина откладывала со дня на день разрешение этого вопроса; она делала это тем спокойнее, что со всех сторон ей твердили, что с этим делом не надо торопиться, что нужна осмотрительность к осторожность. Такой совет давал Екатерине Поленов, искренно желавший счастья крестьянам, то же самое слышала она и от западных писателей. Вот, например, что писал Руссо в «Размышлениях об управлении Польши»: «Освобождение крестьян в Польше великое и прекрасное дело, но смелое и опасное, и за него не следует браться опрометчиво. Необходимо сделать их сначала достойными свободы. Нельзя освобождать тело ранее души». Вот что слышала Екатерина с Запада. Ведь она с большим правом могла применить эти слова социального мудреца и к России.

Но всякая нерешительность, раз она становится длительной, в конце концов превращается в охранение status quo. Так и случилось с Екатериной. Не решаясь издать сельский закон, со дня на день откладывая его, Екатерина все более и более примирялась с существовавшим порядком, а отсюда легко было перейти и к защите этого порядка. Вообще надо сказать, что Екатерина, несмотря на свои гуманные стремления, всегда была готова защищать существовавший в России порядок, если только как-нибудь задевалось ее личное самолюбие. Екатерина хотела проводить реформы только по собственной инициативе, хотела быть всегда умнее всех, благосклонно слушала тех, кто подпевал ей и говорил с улыбкой на устах, но не любила слушать тех, кто говорил самостоятельно. Упаси Бог, если бы кто, помимо нее самой, указал на какой-нибудь недостаток, хотя сама она и сознавала его.

В 1768 году, когда Екатерина всего решительнее была настроена против крепостного права,- появилась известная нам уже книга аббата Шапп д'Отурош — «Путешествие в Сибирь». Тут в мрачных красках описывалась нищета, бедственное и угнетенное положение русских крестьян. Казалось, он пишет о том, что сознавала и Екатерина, но она в своем ответе резко заявляла: «Мнимая нищета в России не существует; русские крестьяне во сто раз счастливее и достаточнее, чем ваши французские; они знают, сколько и за что они платят; между тем, у вас есть провинции, где крестьяне питаются каштанами и не знают даже числа всех повинностей, которые лежат на них». Аббат Шапп д'Отурош указывал на дурное обращение с прислугой. Екатерина отвечала: «Хорошее или дурное обращение с домашней прислугой гораздо более зависит от хорошей или дурной нравственности господ, чем от законов страны, но наши нравы не ухудшаются». Один раз Дидро задал Екатерине неосторожный вопрос: какие отношения существуют между владельцами и рабами в России? На это Екатерина ему строго отвечала: «Не существует никаких условий между владетелями и крестьянами, но каждый хозяин, имеющий здравый смысл, побережет свою корову, чтобы она лучше доилась. Когда нет закона, то в ту же самую минуту начинает действовать естественное право, и часто от этого порядки в делах идут не хуже, ибо тогда вещи текут сообразно существу своему и совершенно естественно». Это было писано в 1773 году; в самый разгар пугачевского бунта Екатерина отрицала угнетение крестьян в России.


Оцените книгу: 1 2 3 4 5