Название: Русская история XVII-XVIII веков. 2-е изд. - Любавский М.К.

Жанр: История

Рейтинг:

Просмотров: 1031


Самая постановка преподавания отличалась крайним несовершенством. Начать с того, что ученики переходили из класса в класс не по,успехам, а по возрасту. Водном классе были ученики 15 лет, в другом — 16 и т. д. При таких условиях учителя занимались не с целым классом, а с каждым учеником в отдельности; случалось сплошь и рядом, что на одной скамейке сидели такие ученики, из которых один учил дивизию, то есть деление, другой мультипликацию, то есть умножение, а третий еще сидел на складах. Общей программы не было, учились каждый по своему желанию; в классе не было никакого общего дела, каждый, не исключая и учителя, занимался своим делом. Учитель ограничивался темучто задавал уроки и выспрашивал отдельных учеников. Для полноты картины надо прибавить еще невежество, пьянство и нерадение учителей.

Такие учителя были обычны, и о них мы имеем красноречивые свидетельства. Майор Данилов рассказывает о своих учителях, что один из них, Алабушев, человек пьяный и развратный, был взят учителем в школу прямо из тюрьмы, где сидел затретье убийство. Известны также анекдоты, рассказываемые Фонвизиным про своих учителей: учитель арифметики «пил смертную чашу», учитель латинского языка — пример злонравия, пьянства и всех пороков, но голову имел преострую и как латинский, так и российский языки знал «преизрядно».

Не удивительно, если при таких условиях ученики ничего не знали. Припомним, как Фонвизин держал экзамены в университетской гимназии. «Накануне экзамена в нижний латинский класс пришел учитель латинского языка, голову имевший преострую; на кафтане его было 5 пуговиц, а на камзоле — 4. Удивленный, я спросил о пуговицах. "Пуговицы вам смешны, — отвечал учитель, — но оне суть стражи чести вашей и моей: четыре пуговицы на камзоле обозначают 4 спряжения, а пять пуговиц на кафтане обозначают 5 склонений. Когда тебя спросят что-нибудь, то смотри на пуговицы; если тебя спросят спряжение, то смотри на камзол, и если я возьмусь за вторую пуговицу, то значит второе спряжение, ты так и отвечай"». Еще оригинальнее был экзамен по географии. Экзаменоваться должно было 3 ученика. Но так как учитель географии был тупее, то он пришел на экзамен без всяких «пуговиц». «Товарищ мой, — рассказывает Фонвизин, — спрошен был, куда впадает Волга. Он отвечал: "В Черное море". Сей вопрос был задан и мне. Я столь чистосердечно сказал: "не знаю", что экзаменаторы единогласно медаль присудили выдать мне».

Если в школах плохо и мало учили, то зато строго и жестоко взыскивали. Иван Иванович Бецкий говорит, что кадеты столь наказывались «фухтелем», то есть палками, что, выйдя из корпусов, на всю жизнь оставались калеками.

Так как правительственных школ было мало, то многие прибегали к частным школам. Многие ограничивались обучением одной грамоте и для этого обращались к попам и дьячкам; но многие обращались и к иностранцам. Приходилось брать то, что предлагалось. В Оренбурге частную школу содержал ссыльнокаторжный немец Розен, человек развратный, жестокий и невежественный. Комедии и сатиры, начиная с Сумарокова, обличают дурное воспитание, которое велось под руководством французских гувернеров. Правительство пыталось оградить общество от плохих учителей, и в 1757 году был издан указ, который предписывал всем иностранцам, желающим быть учителями, держать экзамены на звание домашнего учителя в Петербурге при Академии и в Москве при Университете. Но указ, видимо, не достиг своей цели: учителя по-прежнему оставались невеждами, и в литературе продолжалось обличение их.

Иностранных учителей и мадам приглашали через газеты, где часто и они сами давали объявления. Данные из газет дают нам довольно яркую характеристику этих учителей. Например, два француза и немец в 1757 году дали публикацию, что принимают детей для обучения французскому, немецкому и латинскому языкам новым, скорым и легким способом, а жены их учат служанок мыть, шить и экономии. Содержатель другой школы объявлял, что он имеет аттестат от академии и обучает детей истории, географии, употреблению глобуса, метрике, риторике, немецкому и латинскому языкам; для начинающих имеются особые подмастерья: он же пишет просительные письма на всех языках. Один француз объявлял, что он обучает всем языкам, фортификации, архитектуре, политике, истории, географии и т. д.

Спрос на учителей был очень велик и вызвал к нам прилив всяких отбросов. «Мы были осаждены тучей французов всякого рода, — пишет секретарь французского посольства, — которые не ужились в Париже и отправлялись в другие страны. Мы были оскорблены, увидав среди них дезертиров, банкротов, негодных лакеев, которые лезли в воспитатели. Очевидно, эта дрянь рассеялась везде, вплоть до самого Китая».

 

ЖЕЛАНИЯ ОБЩЕСТВА, ВЫСКАЗАННЫЕ В НАКАЗАХ

 

Но эти учителя были доступны далеко не всем, а потребность к образованию в обществе была велика, существующие же заведения не удовлетворяли даже дворян. Поэтому дворянские депутатские наказы хлопочут об учреждении школ, корпусов и гимназий для дворянских мальчиков, а некоторые наказы — даже о введении женского образования. Большинство наказов предлагают открыть эти заведения на казенный счет, некоторые предлагают для содержания их пособие от дворянства и лишь немногие дворяне, в том числе московские, предлагают открыть эти учебные заведения на свой счет.

Наказы не ограничиваются выражением общего пожелания, но намечают и программы, по которым им желательно, чтобы велось преподавание. Например, каширские дворяне требовали преподавания в корпусах грамоты, закона Божия, арифметики, геометрии, фортификации и немецкого языка. Но это были какие-то запоздалые дворяне: их программа пахнет еще временем Петра I. Более современную программу предложили кашинские дворяне: французский язык, рисование, фехтование, тригонометрия, артиллерия и танцы.

Дворяне хлопочут, чтобы эти корпуса предназначались исключительно для детей дворян. «Ученики школ, — гласил белевский наказ, — должны быть непременно дворяне, не примешивая других родов, дабы они не заразились подлостью». То же повторяли в другие дворянские наказы, исключая серпуховского, который готов был допустить в школы наряду с дворянами и детей приказных и купцов.

Некоторые дворянские наказы, а особенно южнорусские, как, например, черниговский, ходатайствуют об открытии не только шляхетского корпуса в академии, но и женского учебного заведения. Для тогдашнего времени это чрезвычайно важный факт, так как вопрос о женском образовании был нов. О том же просили глуховский и переяславский наказы.

Дворяне, требуя открытия школ исключительно для дворян, не прочь были распространить грамотность и среди крестьян. Дмитровский наказ предлагал помещику содержать учителя на каждые 100 дворов для обучения крестьянских детей грамоте и арифметике. Это пожелание было мотивировано тем соображением, что от грамотного крестьянина помещик больше дохода получит, и что грамота не мешает пахать.


Оцените книгу: 1 2 3 4 5