Название: Психология социального познания - Андреева Г.М.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 813

Это можно проиллюстрировать на примере тех проблем, которые возникают сегодня в России с этнической идентичностью, являющейся разновидностью социальной идентичности. В течение предшествующего развития нашего общества в массовом сознании под влиянием официальной идеологии сложился образ «советского человека», сформированного новым типом общественных отношений. (В официальных документах называлась также и «новая историческая общность — советский народ», что предполагало возникновение новых этнических характеристик в противовес традиционным характеристикам различных этносов, проживавших на территории страны.) «Советский человек» как определенный социалистический тип личности наделялся официальными идеологами рядом специфических черт: принятие целей и принципов коммунистической идеологии, их приоритет перед групповыми и личными интересами, акцент на работу на благо общества как высшего смысла жизни и средства развития индивидуальных способностей, принятие принципов коллективизма, солидарности и интернационализма как основных норм взаимодействия с другими людьми. «Советский народ» в таком случае выступал в качестве той социальной группы, с которой идентифицировал себя «советский человек». Разумеется, это была лишь схема, которая не обязательно работала в каждом конкретном случае.

Тем не менее определение «советский человек» было достаточно укоренено в массовом сознаниии в сознании каждого обыденного человека. Оно — особенно во взаимоотношениях с людьми из другого мира — выступало в качестве важнейшей категории идентификации. Если отвлечься от искусственного социального содержания этой конструкции (т.е. от перечня обязательных социальных характеристик названной группы), то останется весьма серьезное этническое содержание этой категории. Она констатирует принадлежность человека к «великой державе», «великой нации», признаками которой являются ее независимость, сила, защищенность и т.п. Определение «советский человек» обозначало не только географический или гражданский статус, но и этническую принадлежность человека. Распад Советского Союза означал разрушение этой важнейшей для нескольких поколений людей социальной категории, и поэтому на примере ее судьбы особенно отчетливо видна природа кризиса идентичности.

Не случайно на бытовом уровне сегодня возникают затруднения с определением национальной и гражданской принадлежности. В условиях многонационального государства с традициями фиксации национальной принадлежности трудно однозначно ответить на вопрос так, чтобы в ответе совпали этническая и гражданская позиции. Раньше это достигалось употреблением слова «советский». А теперь? «Русский», поскольку принадлежишь к России, или «якут», «татарин», «чуваш», поскольку именно это твоя национальная группа? Не случайно в средствах массовой информации, в официальных документах все чаще мелькает термин «россияне» для обозначения всех, населяющих Россию. Введение этого понятия приходит в противоречие с традицией, отличающей русских от всех других национальных групп на территории России. В других многонациональных государствах такой проблемы нет, поскольку, например, в США все — «американцы» без дальнейшего деления по этнической принадлежности [см. 90].

Затруднения, связанные с определением этнической принадлежности, — лишь один пример кризиса идентичности в современном российском обществе. Другой пример связан с такой гранью идентичности, как нравственная оценка категории принадлежности. Достаточно значимой в нашем обществе в прошлом была принадлежность к коммунистической партии: являлся человек членом коммунистической партии или нет. При этом предполагалась безусловно позитивная оценка такой категории, как «коммунистическая партия». В первые годы перестройки в период острой критики коммунистического режима среди многих групп населения возникла крайне негативная оценка такой группы, как «коммунисты». В противовес этому обозначилась позитивная оценка группы «демократы». В средствах массовой информации поляризация была обозначена так четко, что проблема приобрела характер нравственного императива. Это оказалось достаточно сложным для тех коммунистов, которые с первых дней преобразований заняли демократическую позицию. Кстати, в сегодняшних условиях — в период критики результатов демократических реформ — напротив, в среде определенных слоев общества категория «демократ» приобретает крайне негативную оценку. Все это не может не сказаться на своеобразной дезориентации в определении социальной идентичности.

Хотя утрата идентичности или просто затруднения с ее определением (как на сознательном, так и на бессознательном уровне) затрагивает все население, особенно драматично этот кризис переживают определенные социальные слои. К ним относятся прежде всего пожилые люди, а также некоторые группы молодежи. Для пожилых людей характерна именно утрата идентичности, что связано с болезненным переживанием бессмысленности прожитой жизни, с крахом идеалов, с утратой привычных жизненных ориентиров. Для многих процесс этот весьма противоречив: он включает часто отрицательную оценку негативных сторон прошлого режима (репрессии, привилегии и пр.) и вместе с тем сопровождается ностальгией по утраченной «налаженности» и привлекательности стабильной жизни (что, впрочем, часто есть и просто ностальгия по собственной молодости). Отсюда именно со стороны данной группы распространенное неприятие всяких инноваций. В терминах социального познания это приводит к типичным ошибкам, возникающим при использовании ценностно-нагруженных категорий: сверхвключению в негативные категории («всякий бизнесмен — жулик») и сверхисключению из позитивных категорий («демократ» не может быть справедливым, как коммунист).

Другая группа со специфическими психологическими проблемами идентичности — это молодежь. Здесь фокус проблемы — выбор социальной группы, с которой выражается готовность идентифицировать себя. Особенно показательна картина формирования социальной идентичности у подростков. Хотя в общетеоретическом плане проблема подробно рассмотрена Э. Эриксоном, важно выявить специфику процесса формирования идентичности в период радикальных социальных преобразований и на фоне общей социальной нестабильности. Подростки более открыты социальным изменениям, но вместе с тем легче поддаются стрессам, вызванным неопределенностью социальных ориентиров. К этому нужно добавить традиционный для подростков радикализм суждений и поступков, их общего отношения к миру. Как уже отмечалось при характеристике роли семьи в формировании образа мира, конфликт или просто противоречия с родителями и в целом с миром взрослых резко обостряются в условиях нестабильности: ценности старшего поколения обесценены, стереотипы на глазах разрушаются так же, как и образцы поведения, перспектива повторения опыта предшествующих поколений не привлекает. Все это не способствует сохранению авторитета взрослых и осложняет процесс формирования социальной идентичности [З].

Конфликт с миром взрослых развивается и в школе, которая сама оказывается в достаточно трудном положении. Будучи относительно консервативным социальным институтом, школа, однако, не может не переживать вместе с обществом радикальных изменений. Это необходимо потому, что на школе в особой степени сказалось влияние норм и стандартов тоталитарного режима. В литературе неоднократно отмечалось, что полное огосударствление школы привело к ее трансформации в закрытое, фактически режимное учреждение, к ее полной унификации, к ее функционированию в режиме «трех Е»: единообразия, единомыслия и единоначалия [39, с. 53]. Эта закрытость школы сохранялась и в то время, когда в обществе уже начались радикальные преобразования, что обусловило ее оторванность от событий, происходящих вне ее. Естественно, что такая ситуация не могла сохраняться долго. Сегодня школа ищет новые, нетрадиционные формы организации (гимназии, колледжи, лицеи), а также пытается во многом изменить стиль взаимоотношения с детьми. Но освоение этих новых форм также требует времени, и процесс идет неравномерно.