Название: Психология памяти - Черемошкина Л.В.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 821

При этом дело не ограничивается отсутствием понимания природы самих «следов». Фактически ни по одному частному вопросу о «следах» памяти — локализации, структуре, длительности, прочности, способах оживления и т.д. — не существует единых и твердо обоснованных представлений. К середине XX в. один из наиболее активных исследователей памяти — Б. Р. Гомулицкий с грустью констатировал, что природа изменений в нервной системе, составляющих «след» памяти, остается неизвестной [300]:

Поиски материального субстрата памяти в настоящее время трансформировались в поиски природы энграммы на биоэлектрическом, биохимическом, нейронном и молекулярном уровнях. Тем не менее отголоски столкновений двух течений по проблеме локализации психических функций слышны до сих пор. Вокруг этой проблемы в свое время развернулась борьба так называемых локализационистов (Ф. Галль, П. Брок, К. Вернике, К. Клейст и др.) и антилокализационистов (П.Флуранс, А. Кассамауль, К. Мона-ков, Ф. Гольц, К.С.Лешли и др.).

Вершиной антилокализационизма в отношении памяти, по мнению М. С. Роговина, можно считать труды К. Н. Монакова и работы К.С.Лешли [186]. Экстирпируя отдельные участки коры головного мозга (главным образом, укрыс и обезьян), Лешли обнаружил, что у подопытных животных сохранились ранее приобретенные навыки, в частности, зрительного распознавания формы. Последнее имело место даже в тех случаях, когда удалялась почти вся зрительная кора. Относительная независимость сохранения воспоминаний от количества экстирпируемых клеток коры легла в основу постулируемых им законов «эквипотенциальности» и «действия массы». На основании того, что после удаления всей зрительной коры навык не сохраняется, Лешли указывает на связь зрительной памяти лишь с работой первичных сенсорных зон [186].

Результаты работ Лешли трудно было согласовать с уже установившимися положениями. Одна из наиболее известных попыток найти объяснение опытам Лешли была сделана Д. Кречевским, который указал, что «одна и та же «объективная» ситуация научения может иметь изначально различное (курсив мой. — Л. Ч.) значение для оперированного и неоперированного животного» [186]. Как известно, работы И. П. Павлова привели к изменению самого понятия локализации, и последняя стала рассматриваться не как особенность работы определенных, высокоспециализированных клеток, а как формирование сложных «динамических структур», «комбинационных центров», включающих даже значительно удаленные пункты коры, объединяемые в общей работе [168]. В этой связи удивительными кажутся попытки современных когнитивных психологов (Познер, Петерсон и др.) возродить теоретически несостоятельные и давно ниспровергнутые концепции [211]. Эти исследователи получили впечатляющие факты мозговой динамики, но интерпретировали их весьма упрощенно, в рамках локали-зационистских представлений.

А. Р.Лурия, описав основные формы нарушений памяти при локальных поражениях мозга и лежащие в их основе физиологические механизмы, заложил основы нейропсихологии памяти. Как известно, А.Р.Лурия пришел к выводу о том, что нарушения памяти, возникающие при локальных поражениях наружных (кон-векситальных) отделов коры больших полушарий, нарушения памяти, сопровождающие поражения глубинных отделов мозга (мозгового ствола, подбугорной области и древней, лимбической коры), и нарушения «мнестической деятельности при поражениях, вовлекающих лобные отделы мозга, имеют не только отличительные черты, но и приводят к возникновению неодинаковых расстройств психической деятельности». По мнению А. Р.Лурия, «эти системы мозга по-разному относятся к структуре всей психической деятельности в целом и к строению сознательных процессов» [141, с. 8].

А.Р.Лурия считает, что память является «сложной мнестической деятельностью, имеющей неоднозначное строение, она протекает при участии различных образований мозга, каждое из которых обеспечивает разные стороны мнестической деятельности, и что память может нарушаться при поражении различных мозговых образований» [141, с. 13].

Проблема «следов» памяти в ходе их изучения неизбежно начинает формулироваться как проблема микроструктуры, как возможность распознавать их на уровне отдельных нейронов, нейронных цепей и на молекулярном уровне. Мысль об этом возникла задолго до того, как она могла получить свое воплощение на конкретном нейрофизиологическом или биохимическом материале. Высказывания подобного рода встречаются у Д. С. Милля, А. Бэ-на, И. Ф. Гербарта. Безусловной вехой на этом пути явилось открытие Р.Лоренте Но замкнутых нейронных цепей и отсюда, в известном согласии с клиническими данными, разделение всех процессов памяти на кратковременные и долговременные. В свете многочисленных проведенных в этом направлении исследований и наблюдений можно утверждать, что представление о сохранении движений как природе «следов» может быть в известной мере отнесено к кратковременной памяти и, видимо, не подходит для долговременной.

Гипотеза о том, что кратковременная память связана с функционированием замкнутых нейронных цепей, находит свое подтверждение в тех экспериментальных данных, которые можно рассматривать как фиксирующие момент перехода информации из кратковременной в долговременную память.

Более демонстративным в этом отношении оказываются экспериментальные работы, связанные с такими глубокими воздействиями на ЦНС, как электрошок или гипертермия. Было обнаружено, что качество навыка может быть значительно снижено в результате применения электрошока, если произвести его непосредственно после научения. Аналогичный результат дает применение наркотических препаратов. Использование стимулирующих веществ непосредственно перед научением или сразу за ним увеличивает скорость запоминания. Электрошок, произведенный через один час после окончания научения, уже не в состоянии повлиять на качество запоминания, несмотря на то что по силе воздействия электрошок можно сравнить с коротким замыканием в работе электронного счетно-решающего устройства [186].

М. С. Роговин наблюдал память больных, подвергавшихся хирургической операции в условиях гипотермии и искусственного кровообращения; у многих из них отмечалось более или менее длительное полное прекращение электроактивности коры. При столь сильном воздействии не было обнаружено каких-либо изъянов со стороны памяти как на отдельные события, на уже сформировавшиеся навыки, так и на воспоминания, непосредственно в пределах нескольких минут предшествовавшие наркотизации [186].

Одна из наиболее известных теорий памяти на молекулярном уровне принадлежит Х.Хидену. Согласно его гипотезе, повышенная активность нейронов сопровождается синтезом нуклеопротеи-дов. При этом действие внутриклеточного механизма образования энграммы развертывается, по Хидену, в несколько этапов. Первый этап связан с серией импульсов, возникающих в сенсорных клетках, и в основном сводится к спецификации РНК, обусловленной последовательностью оснований. Второй этап — спецификация белка, образующегося при участии этой РНК. Третий этап — диссоциация нового белка, соединение продуктов этой диссоциации с комплиментарной молекулой и активизация вещества передатчика (которым может быть ацетилхолин или любое из предполагаемых «тормозных» веществ). Четвертый этап — возбуждение постсинаптической структуры. В результате белок и РНК, получившие определенную спецификацию под действием модулированной частоты со стороны сенсорных импульсов, обусловливают ответ лишь на электрическую стимуляцию одного определенного типа, и та или иная цепь нейронов возбуждается при одном раздражителе и не отвечает на другой. Анализируя теорию Х.Хидена, Е.Н.Соколов отмечает, что, во-первых, возможность участия РНК в кодировании выработанной в индивидуальном опыте информации вызывает сомнения в том отношении, что, будучи одним из наиболее устойчивых компонентов всего наследственного механизма синтеза белка, она, по-видимому, мало подходит для этой роли; во-вторых, продукция РНК при возбуждении в равной мере возрастает как в центральных, так и периферических нейронах, в то время как участие различных нейронов ЦНС в процессах памяти не может быть одинаковым [208]. Идея Хидена, хотя и не нашла экспериментальных доказательств, дала толчок для развития так называемых молекулярных гипотез памяти.