Название: Педагогическая антропология - Бим-Бад Б.М.

Жанр: Педагогика

Рейтинг:

Просмотров: 855

Направлять этот процесс, исходя из наших представлений, — значит ему мешать. «Планирование» или «организация» духовного развития, как, кстати, и прогресса вообще — это противоречие в терминах.

Разум отдельного человека может «сознательно управлять» процессом собственного развития. Совсем другое дело — межличностный, коллективный процесс, обусловливающий это развитие. Пытаясь им управлять, пытаясь регулировать и контролировать этот процесс, мы лишь создаем на его пути препоны, которые рано или поздно приведут к застою мысли и деградации разума.

Трагедия коллективистской мысли в том, что, начав с признания верховной власти разума, она кончает его уничтожением. Можно даже сказать, что перед нами парадокс всякой коллективистской доктрины с ее требованием «сознательного» контроля или «сознательного» планирования. И то, и другое неизбежно приводит к требованию верховной власти для какого-нибудь отдельного человека.

В действительности только индивидуалистический подход к социальным явлениям позволяет нам признать определяющую роль надличностных сил, направляющих развитие разума. Индивидуализм характеризуется смирением перед не зависящим от нас социальным процессом и терпимостью по отношению к чужим взглядам. Он представляет собой полную противоположностьтой интеллектуальной гордыне, которая лежит в основе требования единого и всеобъемлющего руководства развитием общества.

I

Точное наблюдение Д.И. Писарева о том, что самые ярые фанатики — дети и юноши, требует серьезного осмысления. Как ни странно, но стремление растущего человека к самосохранению не проявляется автоматически. Оно как бы вызревает, да и то при совершенно определенном сочетании обстоятельств, внешних и внутренних факторов.

«Мальчику жизни не жалко, гибель ему нипочем», — уверяет нас поэт. Молодая жизнь далеко не всегда знает цену жизни. Человеку любого возраста, не высоко ценящему свою жизнь, весьма трудно с благоговением относиться к чужой жизни, к жизни как таковой. Кроме того, именно у подростков и юношей «напряжение противоречий жизни» (Э.В. Ильенков) достигает максимального накала. Молодая душа нетерпелива: она жаждет и требует разрешения вековечных проблем бытия немедленно — «здесь и теперь». Смысл своей жизни вступающему в нее человеку легче всего усмотреть в борьбе, разумеется, за самые высокие идеалы, в чем бы они ни заключались. Постепенно весь мир сужается для такого человека до границ этих идеалов. Отсюда — фанатическая им приверженность.

Именно на «заре туманной юности» в наибольшей степени проявляется амбивалентность человеческих чувств и стремлений, прежде всего — воля к смерти, увы, легко сосуществующая с волей к жизни. Умопомрачительная сложность мира, тяжесть его познания настолько угнетают человека, что он втайне от себя ищет предлога для гибели, и чем «благороднее» этот предлог, тем с большим фанатизмом испытывается судьба. Наконец, есть молодые, исступленно боящиеся смерти, а пуще того — старости. Из страха перед ними они бегут навстречу гибели. Об этом, в частности, у А.С. Пушкина:

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья —

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обрести и ведать мог.

У Андрея Платонова есть образ молодого рыбака, которому так не терпелось убедиться в своем бессмертии, что он, позабыв о своих обязанностях перед женой и детьми, не дождался естественной смерти и утопился.

В основе фанатизма лежит подсознательный страх и жизни, и смерти. Отсюда — жажда смерти как избавления от труда жить и одновременно как залога бессмертия. В тесной связи с этим фундаментальным феноменом человеческой природы находится

более или менее сублимированный «коктейль» из некрофилии и садизма. Молодой человек самоутверждается за счет воображаемого или актуального «могущества» — власти над жизнью и смертью других людей, власти, которую он присваивает, разумеется, насильственным путем.

Но ни один человек на свете никогда не мог и не сможет предаваться тайным порочным стремлениям без самооправданий. Без того, чтобы, как формулировал это Ф.М. Достоевский, не успокоить своей совести. Поэтому молодость хватается за любую внешне красивую идею, оправдывающую фанатическое стремление к своей гибели и к разрушению мира. Конечно же, ради самых «великих» целей.

Вот почему не дать детям и юношам шанса правильно определиться в этом огромном и таком противоречивом мире значит подвергнуть его опасности дальнейшего варварского разрушения. Ибо вслед за революцией идут, по слову А.С. Пушкина, «прах, кровь, мечи и цепи». Например, вослед так называемой Великой французской революции 1789—1794 годов

«И горд и наг пришел Разврат,

И перед ним сердца застыли,

За власть отечество забыли,

За злато предал брата брат.

Рекли безумцы: нет Свободы,

И им поверили народы.

И безразлично, в их речах,

Добро и зло, всё стало тенью —

Всё было предано презренью,

Как ветру предан дольный прах».

Если педагогика желает помочь выжить человеку и миру, то ей предстоит научить молодые поколения правильному смыслу жизни.

Неправильный смысл жизни дарит молодежи нигилизм. Это — теория разрушения мира с предполагаемой целью его последующего усовершенствования. Это — религия большевиков и национал-социалистов. Легче и скорее всего она формируется у недоученных молодых людей, спешащих найти, кому бы и чему поклониться.