Название: Педагогическая антропология - Бим-Бад Б.М.

Жанр: Педагогика

Рейтинг:

Просмотров: 854


Отношение культуры к этим импульсивным древнейшим желаниям никоим образом не одинаково. Лишь каннибализм представляется всеми отвергнутым и для неаналитичного рассмотрения вполне преодоленным. Силу инцестных желаний мы еще можем почувствовать за соответствующим запретом, а убийство нашей культурой (война, казни) до сих пор практикуется, даже предписывается. Возможно, нашей культуре предстоят фазы развития, на которых удовлетворение еще и других, сегодня вполне допустимых желаний будет казаться таким же неприемлемым, как сейчас каннибализм.

Уже в этих древнейших отречениях дает о себе знать один психологический фактор, сохраняющий значение и для всех последующих. Неверно, что человеческая психика с древнейших времен не развивалась и, в отличие от прогресса науки и техники, сегодня все еще такая же, как и в начале истории. Мы можем здесь привести пример этого психического прогресса. Наше развитие идет в том направлении, что внешнее принуждение постепенно уходит внутрь, интериоризируется. Психическая инстанция, человеческое сверх-Я (сознание себя как социального существа), включает внешнее принуждение в число своих заповедей. Каждый ребенок демонстрирует нам процесс подобного

превращения, благодаря ему приобщаясь кнравственности и социальности. Это усиление сверх-Я есть в высшей степени ценное психологическое приобретение культуры. Личности, в которых оно произошло, делаются из противников культуры ее носителями. Чем больше их число в том или ином культурном регионе, тем обеспеченнее данная культура, тем скорее она сможет обойтись без средств внешнего принуждения. Мера интериоризации, однако, очень различна для отдельных запретов. В отношении вышеупомянутых древнейших требований культуры интериоризация, похоже, в значительной мере достигнута.

Ситуация изменяется, когда мы обращаемся к другим импульсивным желаниям. С изумлением и тревогой мы обнаруживаем, что громадное число людей повинуется культурным запретам лишь под давлением внешнего принуждения. Только там, где нарушение запрета грозит наказанием, и только до тех пор, пока угроза реальна.

Это касается и так называемых требований культуры, которые в равной мере обращены ко всем. В основном с фактами нравственной ненадежности людей мы сталкиваемся в этой сфере. Многие культурные люди, которые отшатнулись бы в ужасе от убийства, не отказывают себе в удовлетворении своей алчности, агрессивности, сексуальных страстей. Они не упускают случая навредить другим ложью, обманом, клеветой, если могут при этом остаться безнаказанными. И так продолжается без изменения на протяжении многих культурных эпох.

Нравственный уровень участников культуры — не единственное духовное благо, которое надо принимать в расчет при оценке культуры. У нее есть и другое богатство — идеалы и творения искусства, т.е. виды удовлетворения, доставляемые теми и другими.

Идеалы той или иной культуры — ее оценку того, что следует считать высшим и наиболее престижным достижением, — формируются после первых успехов, которым способствует взаимодействие внутренних задатков с внешними обстоятельствами. Удовлетворение, которое идеал дарит участникам культуры, покоится на гордости от уже достигнутых успехов. Для своей полноты оно требует сравнения с другими культурами, имеющими другие достижения и сформировавшими иные идеалы.

В силу таких различий каждая культура присваивает себе право презирать другие, что всего отчетливее наблюдается между нациями.

Любование собственным идеалом тоже относится к тем силам, которые успешно противодействуют внутри данного культурного региона разрушительным настроениям. Не только привилегированные классы, наслаждающиеся благодеяниями своей культуры, но и угнетенные могут приобщаться к этому удовлетворению. Ведь даруемое идеалом право презирать чужаков вознаграждает их за униженность в своем собственном обществе. Пусть я жалкий, задавленный долгами и воинской повинностью плебей, но зато я римлянин, имею свою долю в общей задаче покорять другие народы и предписывать им законы.

С другой стороны, угнетаемые могут быть аффективно привязаны к угнетателям, видеть в своих господах, вопреки всей враждебности, воплощение собственных идеалов. Не сложись между ними таких, в сущности, взаимоудовлетворяющих отношений, оставалось бы непонятным, почему столь многие культуры, несмотря на оправданную враждебность к ним больших человеческих масс, продержались столь долгое время.

Особое удовлетворение доставляет представителям того или иного культурного региона искусство, правда, как правило, недоступное массам, занятым изнурительным трудом и не получившим индивидуального воспитания. Искусство дает удовлетворение, компенсирующее древнейшие, до сих пор глубочайшим образом переживаемые культурные запреты, и тем самым, как ничто другое, примиряет с принесенными им жертвами.

Самая, может быть, важная часть психического инвентаря культуры до сих пор еще нами не упоминалась. Это ее в широчайшем смысле религиозные представления.

 

III

 

В чем заключена особая ценность религиозных представлений? Мы говорили о враждебности масс к культуре, требующей отказа от влечений. Если вообразить, что всякий отныне вправе избирать своим сексуальным объектом любую женщину, какая ему нравится, вправе убить любого, кто встает на его пути, может взять у другого что угодно из его имущества, не спрашивая разрешения, — какой вереницей удовлетворении стала бы тогда жизнь! Правда, мы сразу натыкаемся на следующее затруднение. Каждый другой имеет в точности те же желания, что я, и будет обращаться со мной не более любезным образом, чем я с ним. По существу, только один-единственный человек может поэтому стать безгранично счастливым за счет снятия всех культурных ограничений — тиран, диктатор, захвативший в свои руки все средства власти. Даже он имеет все основания желать, чтобы другие соблюдали, по крайней мере, одну культурную заповедь — не убий.

Но как неблагодарно, как, в общем, близоруко стремиться к отмене культуры! Тогда нашей единственной участью окажется природное состояние, а его перенести гораздо тяжелей. Правда, природа не требовала бы от нас никакого ограничения влечений, она дала бы нам свободу действий. Однако у нее есть свой особо действенный способ нас ограничить, она нас губит, холодно, жестоко и, как нам кажется, бездумно, причем, пожалуй, как раз по случаю удовлетворения нами своих влечений. Именно из-за опасностей, которыми нам грозит природа, мы ведь и объединились, и создали культуру, которая среди прочего призвана сделать возможной нашу общественную жизнь. В конце концов, главная задача культуры, ее подлинное обоснование — защита нас от природы.


Оцените книгу: 1 2 3 4 5