Название: Педагогическая антропология - Бим-Бад Б.М.

Жанр: Педагогика

Рейтинг:

Просмотров: 854


 

IV

 

В Спарте мы, наоборот, находим суровую добродетель, жизнь для государства, но в таком виде, что активность, свобода индивидуальности отодвигаются на задний план. В основе государственного строя Спарты лежат такие учреждения, в которых вполне выражаются интересы государства, но целью которых является лишь бессмысленное равенство, а не свободное движение.

Уже первоначальная история Спарты весьма отличается от первоначальной истории Афин. Доряне с гераклидами вторглись в Пелопоннес, покорили туземные племена и обратили их в рабство, так как илоты несомненно были туземцы. Участь илотов впоследствии постигла и мессенцев, потому что такая бесчеловечная жестокость была свойственна характеру спартанцев.

В то время как у афинян существовала семейная жизнь, в то время как рабы были у них домашней прислугой, спартанцы относились к порабощенному населению с еще большей жестокостью, чем турки к грекам. В Лакедемоне всегда существовало военное положение. При вступлении в должность эфоры прямо объявляли войну против илотов, и последние постоянно обрекались в 'жертву занимавшимся военными упражнениями молодым спартанцам. Несколько раз илотыбыли освобождаемы и боролись против врагов, и в рядах спартанцев они проявляли чрезвычайную храбрость; но когда они возвращались, их гнуснейшим и коварнейшим образом убивали. Как на судне для перевозки невольников экипаж постоянно вооружен и соблюдается величайшая осторожность, чтобы предотвратить восстание, так и спартанцы всегда внимательно следили за илотами, всегда находились на военном положении, как против врагов.

Земельная собственность была, как повествует Плутарх, разделена уже Ликургом на равные участки. В то же время для сохранения равенства было постановлено, что земельные участки не могут продаваться. Другой особенностью законодательства Ликурга является то, что он воспретил всякие деньги кроме железных, и это неизбежно сделало невозможным всякую промышленную деятельность и внешнюю торговлю. У спартанцев не было флота, который только и мог поддерживать торговлю и способствовать ей, и, когда они нуждались во флоте, то обращались к персам.

Равенству в быту и близкому знакомству между гражданами должно было особенно способствовать то, что спартанцы имели общий стол; но благодаря этой общности семейная жизнь отступала на задний план; ведь еда и питье являются частным и, следовательно, домашним делом. Так было у афинян. У них общение было не материальным, а духовным, и даже пиры, как мы видим из их описаний у Ксенофонта и Платона, имели духовный характер. Наоборот, у спартанцев издержки на общий стол покрывались взносами отдельных лиц, и тот, кто был слишком беден, чтобы произвести взнос, исключался вследствие этого.

Так как дух лакедемонян был направлен исключительно на государство, образованность, искусство и наука не привились у них. Спартанцы казались другим грекам упрямыми, неповоротливыми и неловкими людьми, которые не могли заниматься сколько-нибудь сложными делами или, по крайней мере, оказывались при этом очень беспомощными. Известно, что в Спарте (как и в Египте) присвоение необходимых вещей было в известных отношениях дозволено, только вор должен был не попадаться.

Таким образом, эти два государства — Афины и Спарта — противоположны друг другу. Нравственность одного их них заключается в неуклонной направленности духа на государство, в другом можно найти как такое нравственное отношение, так и развитое сознание, и бесконечную деятельность, выражающуюся в перерождении прекрасного, а затем и в установлении истинного.

 

 

 

V

 

Свобода исторического творчества имеет свои границы. Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, страстей, интересов, характеров и способностей и притом таким образом, что побудительными мотивами в этой драме являются лишь эти потребности, страсти, интересы и лишь они играют главную роль.

Ничто никогда не осуществлялось без интереса тех, которые участвовали в истории своей деятельностью, и так как мы называем интерес страстью, то должны вообще сказать, что ничто великое в мире не совершалось без страсти.

Мы наблюдаем эту игру страстей и видим последствия их неистовства, неблагоразумия, примешивающегося не только к ним, но и главным образом даже к благим намерениям, к правильным целям. Мы видим происходящие благодаря этому бедствия, зло, гибель процветавших государств, созданных человеческим духом. Мы можем лишь чувствовать глубокую печаль по поводу этого непостоянства, а так как эта гибель вызвана волей человека, то в конце концов подобное зрелище нас морально огорчает и возмущает.

Эта грусть не вызвана личными потерями и непостоянством личных целей, но является бескорыстной грустью о гибели блестящей культурной человеческой жизни. Но и тогда, когда мы смотрим на историю как на такую бойню, на которой приносятся в жертву счастье народов, государственная мудрость и индивидуальные добродетели, то перед мыслью необходимо возникает вопрос: для кого, для какой конечной цели были принесены эти чудовищнейшие жертвы?

В наш предмет входят, во-первых, идея, во-вторых, человеческие страсти. Первая составляет основу, вторые являются утком великого ковра развернутой перед нами всемирной истории. Конкретным центральным пунктом и соединением этого выступает нравственная свобода исторического творчества людей.

Свобода заключает в себе необходимость осознать себя и тем самым становиться действительной, потому что она есть знание о себе, является для себя целью, и притом единственною. Эта конечная цель есть то, к чему направлялась работа, совершавшаяся во всемирной истории. Ради нее приносились в течение долгого времени всевозможные жертвы на обширном алтаре земли. Одна лишь эта конечная цель осуществляет себя, лишь она остается постоянной при изменении всех событий и состояний, и она же является в них истинно деятельным началом. Мы говорим об идее свободы как о природе духа и абсолютной конечной цели истории.

Какими же средствами пользуется свобода для своего осуществления? Деятельностью людей, обусловленной частными интересами, специальными целями или, если угодно, эгоистическими намерениями.

Ведь человек таков, каким он конкретно существует: не человек вообще, а определенный человек. Он проявляется в действии и деятельности, которые пробуждаются к жизни страстями. Под выражением «страсть» здесь понимаются особая определенность характера, структура и содержание мотивов и побудительных причин действий. Страсть есть прежде всего субъективная энергия, воля к деятельности, личная убежденность, личное разумение и личная совесть.


Оцените книгу: 1 2 3 4 5