Название: Мир культуры - Быстрова А. Н.

Жанр: Культурология

Рейтинг:

Просмотров: 859

Для мусульман свойственно было уважение к письменному слову, поэтому вся красота поэзии Востока как бы сконцентрировалась в литературе исламского мира. На Востоке были созданы особые жанры поэзии, каких нет ни в одной другой культуре мира: касыда, газель, рубаи.

Касыда — небольшая поэма, состоящая из двустиший (бейтов), связанных особой системой рифм — моноримом (стихотворение, все строки которого имеют однозвучную рифму по типу: аа, аа и т. д.). Касыда была известна на арабском Востоке еще до возникновения ислама. Вот несколько строк из касыды поэта        VI века              Имру-уль-кайса:

Спешимся здесь, постоим над золою в печали.

В этих просторах недавно еще ночевали

Братья любимой, и след их былого жилья

Ветры вдоль дола песчаного не разбросали.

[13, с. 25].

Этот легкий и светлый жанр сохранил свою жизненность в более позднее время в поэзии таких столпов литературы исламского мира,как Рудаки (ок. 850—941) и Саади (между 1203 и 1210—1292). Вот строки из касыды Рудаки, посвященной дню Новруза — нового года, который в исламе отмечается в день весеннего равноденствия, 21 марта:

В благоухании, в цветах пришла желанная весна,

Сто тысяч радостей вселенной принесла она.

В такое время старику нетрудно юношею стать, —

И снова молод старый мир, куда девалась седина.

[119, с. 27].

Более изысканной формой стихосложения является газель. Она обычно состоит из 5—12 бейтов. В первом двустишии, как правило, рифмуются обе строчки (аа), далее следует рифмовка через строку.

В последнем бейте чаще всего упоминается имя автора. Классиком этого жанра стал Шамседдин (ок. 1325—1389/1390), известный в мировой культуре под псевдонимом Хафиз. Вот одна из его газелей полностью:

         Ушла любимая моя, ушла, не известила нас.

  Ушла из города в тот час, когда заря творит намаз.

  Нет, либо счастие мое пренебрегло стезей любви,

  Либо красавица не шла дорогой правды в этот раз,

  Я поражен! Зачем она с моим соперником дружна!

  Стеклярус на груди осла никто не примет за алмаз!

  Я буду вечно ждать ее, как белый тополь ветерка.

           Я буду оплывать свечой, покуда пламень не погас.

           Но нет! Рыданьями, увы, я не склоню ее к любви:

 Ведь капли камня не пробьют, слезами жалобно                                                                                 

                                                                        струясь.

 Кто поглядел в лицо ее, как бы лобзал глаза мои:

 В глазах моих отражено созвездие любимых глаз.

 И вот безмолвствует теперь Хафиза стертое перо:

 Не выдаст тайны никому его газели скорбный глас.

                                                     [119, с. 366].