Название: Мир культуры - Быстрова А. Н.

Жанр: Культурология

Рейтинг:

Просмотров: 859

Так утверждается разделение обязанностей в обществе и, как результат, строгая иерархия. Однако и правитель непременно должен был обладать человеколюбием, добродетелью: “Правящий с помощью добродетели подобен Полярной звезде, которая занимает свое место, а все другие звезды окружают ее” [123, с. 63J.

Сыновняя почтительность — уважение к родителям и старшим по возрасту и должности — становится основой жэнь, а в сочетании с ним особенно эффективна как принцип управления страной, которую Конфуций представляет как большую семью. В семье человек должен получить основы воспитания, согласно им дети должны быть не только покорны воле родителей, но и обязаны искренне любить их. “Если человек не любит родителей, не признает сыновних обязанностей, он — существо ненормальное. Не любить и не почитать отца и мать — это все равно, что сознательно сократить или погубить свою жизнь”. В Китае говорили: “Всякий злодей начал с того, что стал дурным сыном” [274, с. 141, 142].

Для Конфуция человек — центральное звено всего его учения, поэтому большое внимание он уделяетвопросам самовоспитания и самосовершенствования, основанным на знаниях, разумном следовании предписаниям, обычаям, этикету. Путь к совершенству имеет три ступени: поэзию, ли-этикет и музыку. Поэзия развивает мышление, фантазию, умение понимать других людей. Музыка — средство изменения плохих обычаев, потому что она учит человека тончайшим оттенкам чувств. Ли-этикет стоит в центре всего стремления “благородного мужа” к совершенству. (Перевод понятия “ли” многозначен: приличие, церемония, обряд, ритуал, благопристойность; первоначально так называли специальную обувь для совершения религиозного обряда).

Понятие “ли” несет в себе два значения: приличие, исполнение установленных предписаний в поведении и собственно ритуал поведения. С помощью “ли” человек сдерживает себя, открытое проявление своих чувств в Китае считается верхом неприличия; нельзя делиться горем или рассказывать о болезнях, чтобы не отягощать других своими заботами. При всем благородстве таких установок человек все-таки не мог проявляться как индивидуальность: следование этикету требовало стандарта в поведении, но тем не менее ценность морали становится абсолютом: “Умереть с голоду — событие маленькое, а утратить мораль — большое”, — говорили конфуцианцы [там же, с. 137]. Конфуций полагал, что большую роль в соблюдении правил поведения, этикета имеет точность выражения мыслей, “правильные имена”, которые должны оказать влияние на исправление нравов. Он говорил: когда “имена неправильны, речь противоречива; когда речь противоречива, дела не завершаются успехом; когда дела не завершаются успехом, не процветают правила поведения и музыка; когда не процветают правила поведения и музыка, наказания и штрафы налагаются неправильно, народу некуда поставить ноги и положить руки” [123, с. 61].

Трудно однозначно оценить вклад Конфуция в китайскую культуру. Богатство и гармония его этических рассуждений не имеют себе равных для VI—V веков до н. э. Но в то же время — это суровая мораль общества, в котором отдельный человек ничего не значит как индивидуальность, общества, в котором царит только подчинение, верность правителю как отцу великой семьи — Китая, как сыну Неба. Однако Конфуций полагал, что желанный порядок, гармония и процветание могут наступить только в результате морального совершенствования, в результате сознательных усилий людей, “благородных мужей”, стоящих на службе у просвещенного правителя. Он не сторонник создания кодекса написанных законов, по которым нужно управлять государством или подчиняться. “Благородный муж,— учил мудрец,— проявляет осторожность по отношению к тому, чего не знает..” [274, с. 142, 143]. Мы видим, что Конфуций не стремился к равенству в противоположность Лао-цзы, более того, он полагал, что “Сын Неба считал вельмож своими руками, добродетель и закон — уздой, чиновников — вожжами, наказания — стимулом, народ — лошадью. Чтобы хорошо управлять лошадью, нужно правильно ее взнуздать, ровно держать вожжи и вовремя пользоваться стимулом...” [там же, с. 144].

Учение Конфуция не сразу входит в жизненную практику Китая: уж слишком высок был предложенный уровень отношений, но его ученики и последователи на протяжении более столетия утверждали основы конфуцианства в проповедях, просветительской и воспитательной деятельности. Это создало в традиции китайцев целый слой культуры, где центральным звеном становится этика, строгое соблюдение норм почитания старших в семье и обществе, верность идеалам, излагаемым учителем в своей школе, где он готовил будущих чиновников, которые должны были стать справедливыми помощниками правителям, способными добиться добродетели и гармонии в государстве. Усвоение конфуцианских канонизированных книг легло в основу китайского образования и стало непременным условием получения ответственных постов на государственной службе.

Как видим, мысль мудрецов Китая клонилась к вопросам организации государства. Государство было той основой, которая цементировала все стороны культуры: технику, искусство, религию, отношения между людьми, традиции и обычаи. Особенностью всей китайской культуры можно считать то, что она стремилась сохранить свое прошлое, утвердить его как настоящее. Любое новшество не могло быть воспринятым, если в нем не было связи с хорошо известным. Конфуций говорил: “Я толкую, но не создаю”. Он считал себя учеником древних, к словам которых он ничего не прибавил, а передавал их в первоначальной и первозданной неизменности. Все новое принималось в Китае только как хорошо забытое старое, и потому всем последующим наслоениям культуры в искусстве, религии, политике свойственна статичная традиционность.

Более поздняя философская теория — фацзя, или легизм, касалась преимущественно политической сферы и искала путей укрепления власти, обретения стабильности в обществе. Ее создатель Шан Ян (390—338) — главный министр Циньского царства, узаконивший право частной собственности и лишивший аристократию права наследования государственных постов (за что по ее настоянию был казнен). Свои основные взгляды он изложил в труде “Книга правителя области Шан”. Шан Ян полагал, что государству необходимы строгие законы, которые охраняли бы единоличную власть правителя, наказывали за малейшее нарушение. Его высказывания выглядят очень жесткими: “В строгой семье не бывает строптивых рабов”. Или: “Если люди глупы, их легко принудить к тяжелому труду, а если умны, то нелегко”; “Если управлять людьми как добродетельными, то неизбежны смуты, и страна погибнет; если управлять людьми как порочными, то тогда утвердится образцовый порядок”. Легисты видели в войне универсальное средство для решения государственных задач: “Если войной можно уничтожить войну, то позволительна даже война; если убийством можно уничтожить убийство, то разрешается даже убийство” [там же, с. 145, 146]. Жестокость Шан Яна связана и с репрессиями против конфуцианцев: он велел закопать живыми 460 ученых и сжечь много книг. В законах, созданных на основе легизма, предусматривалось уничтожение всех родственников преступника по трем линиям родства — отца, матери и жены за тяжкое преступление, а за менее тяжкое грозило физическое калечение.