Отвергается также и гедонизм; сторонники этого подхода, по мнению Дьюи, столь же далеки от истины, как и все прочие теоретики, придерживающиеся инстинктивной мифологии:

«Из всех явлений будущие удовольствия и переживания боли  меньше всего пригодны для какой-либо математической калькуляции» (29).

Наше дело — не будущее, а настоящее. И в настоящем мы обнаруживаем, что наши мотивы — не что иное, как импульсы, рассматриваемые  как замещение привычки. Импульсы никогда не существуют сами по себе. Главную роль в детерминации поведения играет привычка. Именно наши привычки дают нам возможность существовать — или привычки кого-то другого (возьмем, к примеру, ребенка, чья жизнь поначалу регулируется привычками его родителей). К тому моменту, когда импульсы подросшего ребенка перестают согласовываться с родительскими принципами регуляции, у него уже возникает привычка к саморегуляции.

Только в том случае, когда импульсы очень сильны и не находят привычных каналов реализации, они действительно начинают детерминировать поведение, реорганизовывать деятельность, придавать новое направление старым привычкам и трансформировать их.

Импульсы, как и стимулы, играют только опосредующую роль. С каждой новой реакцией их сущность изменяется. Такое обратное влияние опыта на импульс — очевидное развитие теории Дьюи о стимульно-реактивной цепи, выдвинутой им в 1896 году в противовес существовавшей концепции рефлекторной дуги. Мотивы, как и все прочие элементы  поведения, постоянно изменяются (30).

Критика мотивационной теории Дьюи принимала различные формы. Мак-Даугалл обвинял его в недостатке проницательности. Он утверждал, что невозможно понять, какую динамическую силу Дьюи в действительности намеревается приписать привычке. Некоторые виды привычек Дьюи рассматривает как механические, автоматические, вспомогательные по отношению к другим формам мотивации. Другие привычки «обеспечивают энергией и определяют поступки», «устойчивы, последовательны и постоянны». Они «пропульсивны», у них всегда есть какая-то конечная цель. Но Дьюи не предлагает удовлетворительного критерия для различения мотивационных привычек и привычек, выполняющих исключительно инструментальную функцию. .

Кроме того, некоторые психологи, и среди них Мак-Даугалл, не были согласны с приписыванием импульсу и инстинкту второстепенной роли.  Дьюи утверждал, что импульсы возникают только в том случае, когда  привычки не могут адекватным образом обеспечивать взаимоотношения  со средой. Привычки блокируют возникновение импульсов; но импульсы служат только для переструктурирования привычек. Импульс всегда уникален, его повторение невозможно. Это постоянное эволюционирование и взаимопереплетение, актуализация поочередно то привычки, то  импульса крайне затрудняет любую попытку психологической классификации. Традиционно любая мотивационная теория основывалась на гипотезе о существовании одной независимой мотивирующей силы, или же множества отдельных инстинктов, побуждений, желаний или стремлений; поскольку эти силы были определены и обозначены, можно было выделить их элементы, взаимосвязи и иерархии, условия их актуализации и трансформации. Но когда Дьюи намеревался избежать использования фиксированных категорий и фиксированных механизмов, становилась невозможной их концептуальная интерпретация, и появлялось ощущение, что наука о человеческой природе стоит не на устойчивом каменном фундаменте, а на зыбучем песке.

И, тем не менее, может быть, именно путь, выбранный Дьюи, ведет к истине. За желанием классифицировать и стандартизировать мотивиру-s ющие силы иногда кроется необоснованная привязанность к таксономии ческим моделям. Возможно, психологии стоит пересмотреть теоришяа этот счет и прийти к выводу о том, что мотивация уникальна, что у разных людей не может быть идентичных систем привычек, импульсов и представлений о цели (к неудовольствию представителей номотетической ветви нашей науки). Возможно, концепция мотивации Дьюи не столь убедительна, как соответствующие концепции Мак-Даугалла, Фрейда Кемпфа или Мюррея, но, тем не менее, ему удалось гораздо лучше, чем всем им, осознать существование неограниченного разнообразия способов, которыми человек может реализовать свою первоочередную задачу адаптации к окружающему миру и развития в нем.

Хотя представление об эволюционирующих мотивах, изменяющихся в процессе приближения к цели, поставило под сомнение ранние классификации, предложенные динамической психологией, оно в то же время привело к преувеличению масштабов изменения конкретной личности в процессе развития. Акцент, который делал Дьюи на эволюционирующих целях и механизмах функционирования, обусловил недостаток его внимания к стабильности личностной организации. Дьюи предложил нам концепцию, постулирующую принципиальную уникальность мотивов личности, их изменение в результате нового опыта, независимость их актуального состояния от исходного, вызванного определенными привычками, импульсами или мыслями. Эта концепция, безусловно, прогрессивна, но она принесет мало пользы, если мы не будем принимать в расчет устойчивость определенных мотивов личности, их неизменность в течение долгого периода времени. Сам Дьюи, по-видимому, не задавался вопросом о том, насколько долговременным может быть интерес, насколько устойчивой является та или иная привычка. И также он не принимал в расчет то, насколько конкретная идея или импульс значимы для личности и насколько они сохраняют эту значимость в процессе развития. Короче говоря, он предлагал более адекватное представление о прогрессивных изменениях личности, чем о стабильности ее структуры.