Название: Личность в психологии - Оллпорт Г. В.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 839


 

Мышление

 

Проблемы мышления, или, как мы любим теперь говорить, проблемы рассуждении (*32), были основным вопросом, который интересовал Дьюи. Мы уже упоминали о его идее, заключающейся в том, что «мысль рождается как близнец импульса в каждый момент торможения привычки». Ее функция заключается в осознании наличного опыта и в генерировании новых решений, которые нельзя осуществить посредством импульсивных или рутинных (привычных) действий. И, тем не менее, мысль более эфемерна, чем импульс или привычка: «если она не подпитывается, она быстро умирает, а привычка и инстинкт продолжают свою гражданскую войну» (33). Само по себе мышление, если его не тренировать, ни на что не способно. Без тренировки оно неспособно противостоять кумирам  и неадекватным убеждениям, оно не может разрешить возникающие затруднения. Быстрые удобные решения, продукт нетренированного мыщления — сентиментальные, романтические, самооправдывающие фантазии — служат только для того, чтобы притупить невзгоды момента. Беспокойство и тревога, хотя и являются побуждением к мысли, в то же время могут рассматриваться как основная причина необоснованных мнений и убеждений.«Одурачить того, кто действует импульсивно, проще простого, легче всего ввести в заблуждение того, кто находится во власти сильм ных эмоций» (34).

Представления Дьюи о мышлении отличаются своим радикальным функционализмом. Мышление — это всегда разум в его использовании. Его сущность — не в образах или состояниях сознания — это скорей активный поиск согласованных значений, полезных для практический деятельности. Мышление — это инструмент, фактически приравненные к интеллекту. И то и другое — средства, с помощью которых мы предвия дим будущее, определяя схему и направление нашего следующего действия (35).

Хотя Дьюи приписывал интеллекту инструментальную функцию, вспомогательную по отношению к импульсам и привычкам, он придавал ему больше значения, чем иррационалисты:

 

«Импульсы первичны, а интеллект вторичен, и в некотором смысле произволен. И этот факт всегда следует иметь в виду. Но осознание этого — само по себе факт, подчеркивающий роль интеллекта. Поскольку интеллект — не раб, обеспечивающий реализацию импульсов... то, что приходится делать интеллекту на службе у импульсов, это быть не послушным слугой, но прояснять и высвобождать их... Интеллект превращает желания в планы ...» (36)

То, что он говорил об интеллекте и мышлении, столь же верно и для суждений, координации, рефлексии и аргументации. У всех них одна и та же функция: восстанавливать тот баланс, который, невзирая на все привычки, постоянно нарушается из-за изменения внешних и внутренних условий. Эта абсолютно функционалистская точка зрения не оставляет возможности для точного различения различных высших психических процессов. Все они функционально эквивалентны. Дьюи презирал изощрения Denkpsychologie (психологии мышления — нем.). Даже в его работе «Как мы думаем» (1910) нет ни одного упоминания о множестве интроспективных исследований, проводимых в то время в немецких и американских лабораториях. Он рано потерял интерес к структурализму. Апперцепция, характеристики мысли, переплетение перцептов, ассоциативные связи не были предметом его работ. Его интересовало только использование состояний и процессов сознания в целях образования, укрепляющего мышление. По этой причине работы Дьюи, посвященные проблемам мышления, не внесли заметного системного вклада в психологию высших психических процессов. Его основная и часто цитируемая структурно-аналитическая модель,  отражает пятишаговость процесса рефлективного мышления: (1) осознание наличия затруднения; (2) определение его местоположения и характера; (3) варианты возможного решения; (4) определение последствий выбранного варианта; (5) последующее наблюдение и экспериментирование, приводящее к принятию или отвержению, то есть вывод о доверии или недоверии (37).

«Логика» (1938) мало что добавляет к психологическому анализу мышления, несмотря на то, что определяет психологию как «более непосредственно изучающую основные причины и условия протекания рассуждения, чем другие науки» (38). Но не объясняется, какой именно вклад должна внести психология. Однако в «Логике» мы находим два положения, которые имеют принципиальное значение для психологической теории и практики. Одно из них — полный отказ от принципов дуализма.

Хотя в своей «Логике» Дьюи не свободен от субъективной терминологии, он вполне осознает, что такие понятия, как мышление, суждение, мысль, предположение и аргументация, должны быть определены объективно. Он пишет: «Я не знаю ни одной так называемой простой «психической» деятельности или ее результата, которые не могли бы быть описаны в объективных терминах организованной активности, модифицированной и направляемой символическим смыслом или языком в его широком смысле» (39). Дьюи пренебрегает субъектом, или Я, а его место занимает «биолого-культурное человеческое существо». Потребности и затруднения этого биолого-культурного существа не рассматриваются как субъективные: они возникают потому, что «ситуация изначально противоречива». Так, не существует вызванного чувством голода побуждения, обуславливающего поисковое поведение; скорее это целостная ситуация, в которой органический дисбаланс, вызванный чувством голода, является одним из взаимозависимых составляющих ситуации: «Привычка приписывать актуальные затруднения только самому человеку, а не существующей внешней ситуации, в которую он попал, досталась нам в наследство от субъективистской психологии» (40).

Действительно, возможные варианты решения представляются как идеи, «но идея — это просто систематизированная антиципация того, что произойдет, когда определенные действия будут выполнены при данных обстоятельствах (и с их учетом)» (41). Организм находится в неопределенной ситуации, требующей преобразования в целях благополучия этого самого организма. Затем следует более отчетливое разграничение и более объективные улучшенные взаимоотношения, ведущие к достижению гармоничных условий. Механизм разрешения неопределенных ситуаций сходно с принципом обязательности Кёлера, а методологическая процедура редукции проблемы к тому, что объективно доступно напоминает современный операциональный бихевиоризм.

Вторая концепция «Логики», представляющая особое значение для психологии, это концепция «ситуации» Она напоминает «поле» гештальт»» психологов, однако ее понимание гораздо шире. Это нечто большее, чем просто перцептивное поле. Ошибка психологов состояла в том, что они рассматривали перцепцию изолированно, вне контекста ситуации. «В наличном опыте никогда не существует отдельно взятого объекта или события; объект или событие — это всегда специфическая часть, фазе или аспект того окружающего мира, который мы воспринимаем, той актуальной ситуации» (42). И Дьюи идет гораздо дальше, сомневаясь в способности психологии изучить природу проблемной ситуации в ее целостности.


Оцените книгу: 1 2 3 4 5