Название: Личность в психологии - Оллпорт Г. В.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 839


Вторым, с кем я подружился, был Эдвард Г.Боринг (Edward G. B6rin| который начал преподавать в Гарварде в то время, пока я был за границей. Меня беспокоило то, что работа преподавателем социальной этики может отвлечь меня от занятий собственно психологией, поэтому я попросил у Боринга разрешения ассистировать ему в его знаменитом вводном курсе «Психология I». Он согласился, и таким образом я прийбрел опыт преподавания некоторых разделов экспериментальной психологии ( конечно, я не занимался демонстрацией опытов — в этом я бы непременно потерпел неудачу). При поддержке Боринга я написал работу по образам (1928). Знакомство с человеком столь деятельным и целостным, замечательно разбирающимся в истории и весьма щепетильным в вопросах морали, оказало на меня огромное влияние и приносит огромное удовольствие.

Менее тесным, но тоже оказавшим на меня значительное влияние, было мое знакомство с Уильямом Мак-Дау галлом. Так же как и Борингу я ассистировал ему в чтении вводного курса. Нет необходимости говорить о том, сколь различными были два эти курса. Хотя меня восхищалисила и независимость Мак-Даугалла, я разделял все те предубеждения, что существовали в его адрес. Я критиковал его учение об инстинктах, его склонность к интеракционизму, его идею группового разума (хотя,  как и большинство прочих американцев, понимая едва ли половину из того, о чем он говорит). Хотя Германия излечила меня от моей студенческой полуверы в бихевиоризм, мне казалось, что идеи Мак-Даугалла слишком уж противоречат доминирующим в американской психологической науке представлениям. Его решение проблемы причины и следствия в психологии казалось таким же противоречивым, как и решение, предложенное Мюнстербергом, и столь же малоудовлетворительным. В то же время я находил его точку зрения более убедительной, чем она казалась» мне несколько лет назад. О Мак-Даугалле всегда плохо отзывались в Америке. Несмотря на его дар красноречия, британская манера изъясняться снижала эффективность его выступлений. После семи лет работах в Гарварде он переехал в Университет Дюка, где и продолжал проповея довать свою редкостную ересь до своей кончины в 1938 году. Именно он пригласил в Университет Дюка другого моего учителя и друга, Вильяма Штерна, спасавшегося от гитлеровского режима, и всего на два года пережившего Мак-Даугалла. Он же приютил и Раина с его парапсихологи-ческими исследованиями, еще раз продемонстрировав свою независимость от доминирующих в психологическом научном сообществе взглядов.

Мой брат Флойд уехал из Гарварда в Университет Северной Каролины прежде, чем я начал там работать. Помимо нашей с ним совместной статьи мы в 1928 году опубликовали «Тест доминирования — подчинения». Это была шкала для измерения тенденций к доминированию и подчинению (один из первых личностных тестов). Две упомянутые работы были единственными, написанными нами в сотрудничестве, хотя время от времени мы помогали друг другу конструктивной критикой. В действительности, наши психологические взгляды различались. Его «Социальная психология» (1924), на мой взгляд, была чересчур бихевиористской и чересчур психоаналитической. Хотя в поздних работах мы высказывали  довольно сходные взгляды в том, что касалось политических и социальных установок и в том, что касалось предрассудков, его теоретические воззрения стали более позитивистскими, более монистскими и в определенном смысле более интердисциплинарными, чем мои. Флойд был более логичен и более систематичен в методической части своих исследований, чем я. Долгие годы каждый из нас шел своей собственной дорогой, причем из-за нашей с ним необычной фамилии и разницы в научных  позициях нам удавалось приводить в замешательство и студентов, и общественность. Сколько на самом деле Оллпортов — один или два?

Сейчас я понимаю, что было общим во всех них: в Штерне, Мак-  Даугалле, Боринге, Кабо и моем брате, — исключительная личностная и профессиональная честность. Не всегда осознавая это, я руководствовался их примером, когда мне приходилось защищать свою идею, как бы  оппозиционна по отношению к академической традиции она ни была.

К этому списку старших интеллектуальных наставников и друзей я  должен добавить имя Питирима Сорокина. Я встретился с ним, когда он в 1930 году приехал в Гарвард, чтобы возглавить кафедру социологии (заменившую кафедру социальной этики). Позднее я посвятил свою книгу «Становление» (1955) именно ему, человеку исключительной эрудированности и убежденности. О том, как ему удалось сохранить свою моральную и интеллектуальную целостность во время российской коммнистической революции, он рассказывает в своей автобиографии «Долгое путешествие» (1964). И сравнивая его жизнь с моей собственной, я осознаю, сколь безмятежной была моя карьера.

Дружелюбный и готовый помочь Гарри А. Мюррей (Harry А. Мurray) был еще одним человеком, оказавшим на меня сильное влияние. Сферы наших научных интересов во многом пересекались, и по молчаливому согласию мы придерживались «нарциссизма незначительных отличий», которое позволяло нам сосуществовать в состоянии дружеского сепаратизма. Мюррей очень поддерживал и вдохновлял меня.

Несколько позже, уже в сороковых годах, я познакомился с Питером А. Бертоцци (Peter A. Bertocci), ныне профессором философии в Университете Бостона. Он был сторонником персоналистической философской школы и человеком весьма сведущим в психологии. В течение многих лет у нас с ним часто происходят дружеские споры, как в печати, так во время личных встреч. В целом он соглашался с моими идеями, но убеждал меня уделять больше внимания произвольности поведения. И хотя в этом вопросе я так и не встал на его сторону, я чрезвычайно благодарен ему за профессионально-философскую и дружескую поддержку.

Приглашение от Чарльза Стоуна (Charles Stone) из Дартмута на четыре года прервало мою работу в Гарварде. Там я нашел приятную более свободную атмосферу, где было проще поступать в соответствии своими собственными намерениями. Я ассистировал одному из профессоров в общем вводном курсе, и сам преподавал социальную психологию и психологию личности. На летний семестр я обычно возвращался преподавать в Гарвард. Библиотека Бейкера в течение долгих зимних дней обеспечивала меня немецкими журналами, поэтому я был в курсе последней информации в области типологии, гештальт-психологии и концепции понимания. Еще в ту пору, когда я писал свою диссертацию, я решил, что должен написать книгу, посвященную проблемам психологии личности. Дартмуте я получил возможность изучать необходимые мне материалы и обдумывать этот проект. Одним из промежуточных результатов стал мой первый профессиональный доклад, предложенный вниманию публики на IX международном Конгрессе, походившем в Йеле в 1929 году. Он был озаглавлен «Что такое черта личности?», а его публикация состоялась 1931 году. Меня чрезвычайно занимала проблема структуры личности. (Я подвел итог этой теме тридцать шесть лет спустя, в 1965 году, на лекции, приуроченной к вручению мне премии за выдающийся научный вклад. Эту лекцию я назвал «К вопросу о теории черт личности».)

Среди моих дартмутских студентов были Хэдли Кэнтрил, Генри 0дберт, Леонард Дуб (Hadley Cantril, Henry Odbert, Leonard Doob); все они потом стали моими аспирантами в Гарварде. Когда Мак-Даугалл покинул Гарвард, там освободилась вакансия преподавателя социальной психологии. Уже в 1928 году Боринг пригласил меня вернуться в Гарвард, но только в сентябре 1930 года я наконец приступил к своим академическим обязанностям. Читатель, я думаю, уже заметил, что с 1915 года я глубоко привязан к Гарварду, и эта привязанность сохраняется и по сей день.


Оцените книгу: 1 2 3 4 5