Название: История социальной работы в России - Фирсов М.В.

Жанр: История

Рейтинг:

Просмотров: 4713

В этом отношении показательны два эпизода-противопоставления: установление памятников князем Владимиром языческим кумирам и возведение храма. Когда он ставит языческих богов Перуна, Хороса, Дажьбога и других, последовали определенные негативные социальные события: «И осквернися кровьми земля Руска и холмъ тъ». Затем, когда он возводит церковь, ситуация в корне меняется. Он «сотвори праздник велик», где раздавал, по одним источникам, «ЗОО вар меду» и «ЗОО гривен» и праздновал восемь дней с дружиной, боярами, посадниками, «убогами». Лаврентьевская и Радзивилловская летописи отмечают: князь приказывает, чтобы тем, кто «больнии и нищий и не могли ходити», приходили и раздавали снедь по дворам. Этот факт А. Стогом, Е. Максимовым абсолютизируется и интерпретируется как постоянно Действующая «социальная программа» князя Владимира и русских князей не только без увязки с контекстом повествования, но и без учета следующего факта в данной части. А следом показано «роптание дружины». «Зло ес(ть) нашими головами ясти деревяныи лжицами, а не сребряными». Владимир повелел «ковати» серебряные ложки, говоря: «Сребром и златом не имам налести дружины, а дружиною налезу сребро и злато, якодед мои и отець мои доискался с дружиною злата и сребра».

Данный эпизод, выступающий как антитеза «нищепита-тельству» князя, как правило, не интерпретируется и не замечается современными исследователями. А ведь что получается? С одной стороны, показана вынужденность существования князя по законам и заветам «дед» и «отець», подчинения языческим правилам и законам, поскольку не все субъекты разделяют христианские обычаи и традиции (установление языческих богов), с другой — то новое христианское начало, которое изменило поступки князя, об этом свидетельствует возведение церкви. И, наконец, третья сторона этого эпизода дает представление о той общественной стратификации с реальной раскладкой политических сил, с которыми князю приходится считаться в деле общественной благотворительности (роптание дружины).

Вполне возможно, что поздние переписчики находились под влиянием того, что князь Владимир был канонизирован Русской православной церковью. Следовательно, его деяния должны соответствовать обязательной триаде, доказывающей его святость. По мнению некоторых исследователей, «исцеление больных, раздача богатств, щедрые подаяния милости» — основные доказательства святости. В русских летописях они имели определенную формулу: многих канонизированных русских князей характеризовали как «мнихолюбив», «страннолюбив», «нищелюбив». Например, другой канонизированный князь — Владимир Мономах, предстает в летописях как «Володимер, боголюбив, любовь имеа ко священическому сану, и мнишеский чин любя, и страныа, нищаа накормляще и напояше, аки мати дети своа». Поэтому необходимы лишь формы «нищелюбия», и чем более они носили помпезный характер, тем больше князь был достоин «почестей» святого. Этими же добродетелями наделен и князь-Иван Калита. Однако в похвальном слове Сийского Евангелия, по мнению исследователей, «милосердие Ивана Калиты — не более чем дань «литературному этикету», требовавшему изображать князей идеальными правителями.

Что касается традиции трапез как форм нищепитательства по случаю каких-либо больших празднеств или общественных событий, то и они не являются исключительным явлением.

И в других языческих народов такие же традиции, причем они также могут не быть связаны с институтом гостеприимства, а носить политический и общественный характер. Да и вообще публичные обеды — древнейшая языческая «демократическая» традиция, что подтверждается историческими свидетельствами и в других цивилизациях — в Древнем Риме и Древней Греции. Так, Нерон прекратил публичные обеды (publica соеnае), заменив их раздачей корзин с припасами, а Домициан восстановил их, Троян же предоставил на выбор нуждающимся _ обеды, корзины с продуктами или деньги. Аналогичные благотворительные акции наблюдались и в Древней Греции, где совместные трапезы назывались эранос, сисситии как форма установления равноправных отношений между различными слоями полиса (она использовалась Ликургом в Спарте).

В этот период появляются новые тенденции для восточнославянского мира, характеризующие трансформацию общественных языческих братнин на основе христианских моральных и идеологических установок. Этот механизм перехода к новым Структурам поддержки через узнаваемые, привычные формы коллективной защиты, включение в орбиту поддержки все новых слоев сообщества, появившихся или «открываемых» заново в период разрушения устоявшихся социально-экономических связей — та тенденция, которая будет просматриваться во все эпохи российской истории помощи и защиты.

Однако переход к новой системе княжеского патернализма — христианской — осуществляется не только на основе новых идеологических установок, но и через реформирование княжеских обычаев и традиций, устоявшихся в прежние времена отцов и дедов. На первых порах происходит переосмысление, переориентация института праздников. Князь на правах старейшины осуществляет те функции редистрибутивных отношений с миром и отдельными его членами, которые соответствуют не праздникам «верви», а новой «помогающей» идеологии, где единение осуществляется на основе христианских принципов. Изменяется идеология праздников и ее ритуальная суть, хотя языческие элементы полностью не изживаются. Институт праздников связан с важнейшими этапами деятельности князя, с его семейными и общественными событиями. Поводом к празднику могли быть личные события, но возводящиеся, как правило, в ранг общественных (рождение ребенка и закладка по этому случаю храма). Тем самым изменялась парадигма события, она несла в себе литургическую основу бытия отдельного субъекта и всего сообщества на новых объединяющих началах.

В 1070 г. у князя Всеволода родился сын Мстислав, в честь этого события заложена церковь Святого Михаила в Всеволожском монастыре. В 1173 г. у князя Рюрика Ростиславича родился сын, и по этому случаю заложили церковь Святого Михаила. Нельзя сказать, что праздники были с одной только «христианской тематикой», но роль князя как главного «учредителя» таких действий — бесспорна. Так, в 1148 г. Изяслав Мстиславич по прибытию в Новгород дает пир, где «гуляет» вместе с народом, в 1195 г. Рюрик Ростиславич дает пир в честь Давида

Смоленского, где присутствовали не только знатные люди, но и «торки, черенцы и нищие».

Однако княжеское нищепитательство, как отмечалось, явление более сложное и противоречивое. В летописях практически не зафиксировано его проявление в экстремальных ситуациях: в периоды голода, мора, наводнений, хотя в средневековый период России более 40 лет приходится на голодные годы. Летописи сообщают об этом примерно каждые 7 лет, причем зафиксированы случаи, когда голодное время продолжалось 2-3 года. Пока не найдено свидетельств «милосердия» в эти периоды. Возможно, что проблемы массового голода находились вне княжеского попечения, к тому же они требовали длительных форм помощи, что не характерно для практики княжеской общественной поддержки.