Название: История русской литературы конца XIX – начала XX века - Соколов А.Г.

Жанр: Литература

Рейтинг:

Просмотров: 1426

В области эстетической обострившийся интерес поэта к конкрет­ной русской действительности заставил его пересмотреть свои взгляды на природу и содержание искусства. Брюсову уже чуждо представление о поэтическом творчестве как об импровизации. Обостряется тяготение поэта не к музыкальной стороне стиха, а к воплощению в образах зрительных впечатлений, жизненно-психологических ситуаций. Ощу­щения поэта, его психологические настроения выражены в своеобраз­ной пластической и живописной манере. Брюсов пытается раскрыть «душу поэта» через восприятие вещного мира, что дало повод акме­истам считать его зачинателем нового, акмеистического течения в поэзии. Однако «вещность» поэзии Брюсова и акмеистов имела прин­ципиально различные идейно-художественные основания.

Рационалистический, «нормативный» характер мышления поэта проявляется в рационально-логической конструкции и отдельных про­изведений, и целых стихотворных сборников. Он определил и «норма­тивность» образов его поэзии. В отличие от расплывчатой мно­гозначности образов импрессионистов, характерам Брюсова стала свойственна «граненая точность» («Медея», «Ахиллес у алтаря», «Бальдеру Локи», «Дедал и Икар», «Одиссей» и др.). Высеченные из мрамора слов, они скульптурны, как античные статуи, пластичны, как древние барельефы. Это тонко подмечено А. Белым в рецензии на «Stephanos». А. Блок в рецензиина этот сборник назвал цикл стихов «Правда вечная кумирам» одним из самых совершенных в книге.

В отличие от А. Белого, Вяч, Иванова символика стихов Брюсова не требует мистических истолкований. Его символы – олицетворения отвлеченного понятия. Брюсовское использование мифа тоже занимает особое место в культуре символизма. Для него не характерно обраще­ние к особенностям «мифологического мышления» человечества. Он использует мифологическую образность, естественно входящую в си­стему высокой «нормативности» стиля, в непосредственно художест­венных целях.

Общей абстрактно-возвышенной тональности стиля соответствует и лексика брюсовских стихов, в которых господствует «высокий стиль», ритмика стиха – торжественная, нарочито отяжеленная, интонация – ораторская. В период, когда в поэзии Брюсова формируется этот «неоклассицистический» стиль, поэт обнаруживает особый интерес к наследству русской классической поэзии, особенно к творчеству Пуш­кина. В творчестве Пушкина Брюсов усматривал главным образом черты, близкие традициям русского классицизма. В своих статьях «Медный всадник» (1909), «Стихотворная техника Пушкина» (1915) Брюсов выделил в поэзии Пушкина прежде всего «гармонию уравно­вешенности», ясность и соразмерность, близость к идеалам античного мира, «свободу... в глубинах человеческого духа».

Творчество Брюсова последнего, предреволюционного десятилетия демонстрирует сложность, подчас драматичность его идейных и худо­жественных исканий. В эти годы выходят новые сборники стихов поэта: «Зеркало теней» (1912), «Семь цветов радуги» (1916). Эпоха реакции сказалась в усилении брюсовского аполитизма. Сравнительно редко теперь обращается поэт к гражданской лирике и темам современности. К 1909 г. символистское движение переживает кризис; в искусстве и литературе появляются новые течения и «школы». В том же году прекращается издание журнала «Весы». В. Брюсов как редактор жур­нала в последний год фактически не принимает активного участия в борьбе за символизм, ибо его собственные эстетические взгляды решительно меняются. В статьях и рецензиях поэт утверждает, что начало всякого искусства – наблюдение действительности, что «как только искусство отрывается от действительности, его создания лиша­ются плоти и крови, блекнут и умирают. Истинная дорога искусства лежит между мертвым воспроизведением действительности и столь же мертвой отрешенностью от жизни»[232]. Брюсов не раз уже говорит о безнадежности обоснования символизма, о конце «новой» поэзии.

Поэтическое творчество теперь осознается поэтом не как интуитив­ный акт, а как напряженный труд, работа, познание мира. Однако старые декадентские воззрения еще достаточно определенно проявляются в поэтической практике Брюсова, в формальных экспериментах, утверж­дениях, что

Быть может, все в жизни лишь средство

Для ярко-певучих стихов,

И ты с беспечального детства

Ищи сочетания слов.

(«Поэту»)

Брюсов пробует все художественные возможности стихотворной техники, поэтических жанров. Мы встречаем у него оды, элегии, послания рондо, газеллы, триолеты, дифирамбы, октавы, романтические поэмы' Виртуозна работа поэта над рифмой и ритмикой.

Сборник «Зеркало теней» вносит новое в поэзию Брюсова, прежде всего оно в утверждении жизни, романтическом приятии русской национальной природы. В книге ощутимо освоение поэтом традиций русской классической поэзии – Фета, Полонского, Тютчева; мотивы приятия жизни, жизнелюбия, могущества природной стихии в сборнике основные.

Утверждение радости бытия становится программным и в книге «Семь цветов радуги». В предисловии к сборнику Брюсов писал о замысле «создать ряд поэм, которые еще раз указали бы читателям на радости земного бытия, во всех его формах <...> Автору казалось, что голос утверждения становится еще более своевременным и нужным после пережитых испытаний <...> все семь цветов радуги одинаково прекрасны, прекрасны и все земные переживания, не только счастье, но и печаль, не только восторг, но и боль. Останемся и пребудем верными любовниками Земли, ее красоты, ее неисчерпаемой жизнен­ности, всего, что нам может дать земная жизнь,– в любви, в познании, в мечте!»[233]. Но это жизнеутверждение сочетается с фаталистическим ощущением силы рока, трагической случайности, судьбы.