Название: Геополитика - Тихонравов Ю.В.

Жанр: Политология

Рейтинг:

Просмотров: 1322

Геополитика и экзистенциальная география

Экзистенциальная география ведет свое происхождение из гуманистической географии, установки которой нередко использовались и геополитиками последних десятилетий. Гуманистическая география ставит во главу угла изучение устремлений, ценностей и целей социальных групп и отдельных людей в зависимости от их положения в геопространстве. В политической географии гуманистическое направление нашло отражение в концепции жизненного, или освоенного, пространства, определяемого как сфера непосредственного опыта, предшествующего принятию человеком рациональных решений и детерминирующего его мотивацию. Сторонники этого подхода считают фундаментальной категорией геополитики чувство самоидентификации с территорией, принадлежности к какой-либо социально-территориальной общности, «государственную идею» (здесь, как мы видим, происходит возврат на новом витке к классическим положениям Хартшорна), исторический опыт жизни в общине и общинного самоуправления.

В прикладной геополитике подходы гуманистического направления применяются, в частности, при изучении приграничных зон, политического прошлого других территорий с помощью обновленной концепции «политического ландшафта». Под ним понимается отражение нынешней и былой политической принадлежности территории в характере землепользования, планировке и архитектуре зданий, поселений, памятниках, облике улиц и площадей. Элементы-символы политического ландшафта влияют на социализацию людей и формирование регионализма26.

Хотя геополитика имеет дело с пространством и географическими факторами, ее нельзя считать строго позитивной естественной наукой. И в объективно существующих текстах геополитики, и в идеальных задачах этой дисциплины мы обнаруживаем стремление выявить духовные основы пространственной жизни и политических решений. Геополитика, часто претендуя на статус прагматичной науки, сама по себе весьма далека от чистого прагматизма: она вольно или невольно одухотворяет не только континентальные и океанические массы, которые в геополитических теориях обретают собственную императивную активность и становятся непосредственным вместилищем духа, но и саму политику, которая из прозаического управления, решения текущих задач и удовлетворения самолюбия руководителей превращается в орудие планетарной борьбы, определяющей судьбы мировой цивилизации. В противоречие с таким своего рода романтизмом вступает редукционистский пафос большинства геополитических концепций — их авторы видят особый полет мысли в сведении причин многообразного движения народов к характеру их месторасположения. Благодаря этому противоречию геополитика вырождается либо в умозрение оккультного характера, либо в позитивистский статистический учет фрагментарных зависимостей географии и политики.

Подобная судьба может миновать геополитику только в том случае, если ее представители не будут игнорировать бытийственный, экзистенциальный фактор своего анализа. Геополитика по своей сути и по своему исконному замыслу является экзистенциальной наукой, частью экзистенциальной географии, которая рассматривает целостность бытия человеческих общностей с точки зрения лежащего в основе этих общностей объединяющего и вдохновляющего смысла, а также того, как этот смысл сказывается в характере времени и пространства их существования.

Мы не можем познавать природу и использовать ее, не применяя к ней наших априорных представлений. Однако, применяя эти представления, мы неизбежно интерпретируем природу как дух: закономерные связи между вещами мы истолковываем как категорические или гипотетические императивы (соответственно динамические или статистические закономерности), более или менее строго «предписывающие» вещам их «поведение».

Дух определяет пространство как на уровне представления, поскольку содержание представления о пространстве зависит от содержания духа, так и на физическом уровне, поскольку носители духа физически преобразуют пространство своего существования в соответствии с этим содержанием. Если в пространство, конституированное определенной экзистенциальной идеей, вторгаются носители иной экзистенциальной идеи, они вынуждены считаться с инерцией этого пространства, хранящего в себе чуждые императивы. Даже если некий народ заселяет территорию, уже давно оставленную его предшественниками, все равно сама почва, хранящая в себе сотни лет жизнедеятельности, будет оказывать незаметное и таинственное влияние на жизнь поселенцев.

Каждая экзистенциальная общность занимает определенный ландшафт, определенную географическую среду, не в силу случайностей своего передвижения или игры природных стихий, а в силу того, что та же идея, которая объединила данную общность, заставляет ее создавать специфическое пространство вокруг себя. И это пространство, будучи творением духа, начинает жить своей жизнью, в известной мере определяя не только судьбу своих создателей, но и судьбу тех, кто приходит им на смену. Место жизни отдельных народов и цивилизаций продолжает жить и действовать после их гибели; его невидимые центры и границы сохраняют свою силу и для носителей иных идей.

Уже эта, так сказать, археологическая значимость пространств не может быть проигнорирована геополитикой, так что же говорить об актуальных преобразованиях пространства, которые в данном ключе рассматриваются как преобразования самого бытия народов? Ради решения своей главной задачи экзистенциальная география прослеживает размещение и движение экзистенциальных общностей в географической среде, а также специфику преобразования данной среды отдельными экзистенциальными общностями. Для экзистенциально-географического анализа характерны такие понятия, как «экзистенциальный центр», «экзистенциальная провинция», «экзистенциальная граница». Ярким примером значимости этих категорий могут служить отношения России и Запада, послужившие поводом для многих геополитических изысканий.

Запад издавна характеризуется чрезвычайной экзистенциальной экспансивностью. Он распространил сферу своего духа на всю Центральную Европу, последовательно включив в свою орбиту Чехию, Польшу, Словакию, Словению, Хорватию, Литву и т.д. Эти страны не без сопротивления, порой достаточно упорного и кровавого, стали, по сути, экзистенциальными провинциями Запада, так как если какой-нибудь народ присоединяется к уже сложившейся экзистенциальной общности, причем делает это не вполне добровольно, он должен слушать тех, кто пришел к лежащим в основе этой общности истинам первым, в результате оригинального, абсолютно самостоятельного поиска. Поэтому чехи, поляки, хорваты, литовцы и иже с ними должны внимать французам, итальянцам, англичанам, немцам и следовать их идеям, вкусам, привычкам, моде как образцу. Та же участь была предназначена Западом и России, примером чему могут служить Псковская и Новгородская республики. Однако Россия оказала сопротивление куда более мощное, ибо она опиралась на многочисленных и грозных союзников из степей Евразии. Россия сохранила свою экзистенциальную самобытность, однако непрерывная экспансия Запада принесла свои плоды в виде широкого движения западничества, постепенно набиравшего силу внутри русской культуры. Культурная победа русского западничества обернулась грандиозными политическими последствиями, проявление которых пришлось на XX век.