Название: Возрастная психология - Абрамова Г.С.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 1898


Э. Фромм

 

 

Слова "культура", "культурные функции", "культурное развитие" уже встречались в этом тексте. Думаю, что интуитивно читатель понимает отличие между культурным и некультурным, это так же просто почувствовать, как отличие живого от неживого. Объяснить же значительно труднее, а может быть, и невозможно.

Однако люди всегда пытались это сделать, чтобы увидеть направление исторического времени, осознать свое место в нем, понять значение конкретного пространства и времени для течения индивидуальной жизни и для жизни групп людей, построенных по разным принципам общности.

Признаки культуры, используемые в различных науках о человеке, достаточно общеизвестны: общение с помощью знаков или языка, следование общим правилам или нормам, передача норм и правил через обучение. Признанным является факт разнообразия культур, а также отказ от оценочного отношения к их содержанию, готовность понимать их.

Э.Левинас, поставив своей задачей дать философское определение идей о культуре, начал рассуждение с образа Освенцима:

"Культура как смысл всеобщего человеческого общения и как ценность! Но можно ли мыслить культуру внеее извращений, непреходящая возможность чудовищности, подтверждаемая вечно актуальным фактом существования Освенцима — символа, или модели, или отражения нашего века в его всемирном ужасе, — внушает нам неотвязную мысль о том, что сведение осмысленного к абсурду также способно служить философским определением культуры"[96].

Культура предстает перед каждым из нас в момент появления на свет как "вторая природа" — жизнь, созданная людьми, она имеет свои модальности, свои группы свойств, воплощающие в себе ее создателя — человека (людей) конкретного исторического времени. Можно увидеть две качественно различные модальности, проявляющиеся в путях развития науки и техники, с одной стороны, и в путях развития искусства и поэзии — с другой. Может быть, культура — это та всеобщность, которая позволяет преодолеть разорванность и недолговечность человеческого бытия? Это риторический вопрос, так как в нем есть все главные противоречия человеческой жизни: наличие Я и "другого", разума и чувства, страха смерти и жизнелюбия.

Знание человека, постигнутое с помощью разума, ^- это дань истине, тому идеальному, мыслимому закону, который через знание становится не противостоящим человеку, а принадлежащим ему. "Знание — это культура имманентности. Именно адекватность знания бытию с момента зарождения западной философии позволяет утверждать, что нам известно только то, что было нам давно знакомо, но забыто в глубине нашего Я. Ничто трансцендентальное не может затронуть наш разум, действительно расширить его границы. Это культура человеческой автономии и, вероятно, с самого начала глубоко атеистическая культура. Мысль о том, что равно мысли"[97].

Это знание глубоко одинокого разума (Я как разумного мыслителя), для которого нет другого, кроме того, что тождественно Я. Сущее становится принадлежностью бытия, Я человека переживает собственную силу воздействия как бесконечно великую. Культура знания и имманентности — это практика захвата, присвоения и удовлетворения.

Человеческая же природа такова, что в удержании вещи присутствует не только разум, но и чувство. Чувство диктует руке форму того, что удерживает рука, — художник узнает ее раньше, чем реально встретится с ней. Это иной — нетождественный — способ придания смысла бытию. Это чувственная модельность культуры. В ней невозможно отождествление другого и внутреннего мира как в идеале имманентности, требуется новое понятие — понятие "собственного тела". Того тела, которое в конкретном восприятии Я и не—Я возникает как выражение одного в другом, обозначение значимости Я для не—Я и наоборот. Это событие можно считать источником всех искусств. Изначальное воплощение Я в другом — это проявление, которое получает в атеистическом знании западной культуры название духовной жизни.

Изначальная несводимость другого к Я создает проблему близости с нетождественным объектом, каким в первую очередь является человек для человека. Возникает вопрос о том, в какой системе значений рассматривать непохожесть человека на других людей.

Эта непохожесть и абсолютное разделение прежде всего проявляются в появлении лица человека перед другим конкретным лицом. В этом противостоянии лицу, в обоюдной смертности — признание и требования, касающиеся Я каждого человека; Я другого своей непохожестью являет собой призыв к смерти и призыв к ответственности одновременно — это вся тяжесть любви к ближнему, о которой с невыразимой тоской говорят все библиотеки мира. "В отличие от культуры знания, техники и искусства в этой культуре речь идет не о том, чтобы утвердить тождественность человеческого Я самому себе, поглотив другие природы или выразив себя в нем, но чтобы поставить под вопрос саму эту тождественность, неограниченную свободу и могущество Я, не лишив его неповторимости"[98].

Это этическая культура, в которой встреча с другим пробуждает в человеке любовь к нему и ответственность за него, такие переживания, которые не подлежат передаче их другим, а именно они пробуждают и осуществляют тождество Я самому себе.

Пропасть, разделяющая людей, глубже реальных пропастей. Если разум человека (культура мышления — наука и техника) сможет присвоить себе Другое природы, если его чувства могут быть выражены в тождественности Я другому (культура чувств — искусство и поэзия), то отношение к другому человеку как к ближнему не дано в непосредственном опыте и не приходит от воздействия мира. Этическая культура — это отношение к трансцендентности как к трансцендентности, без уловок рационализации, "разрешающей" разрушать другого человека. Это отношение можно назвать любовью. Варварство всех Освенцимов мира начинается с отказа от нее, со страха человека перед собственной трансцендентальностыо, не об этом ли говорит и современная история.

Философская идея культуры, как бы конкретно она ни выражалась, приводит к необходимости еще и еще раз возвратиться к вопросу о человеческом в человеке, к тому, что могло бы пониматься как проявление его сущности.

У Вл. Соловьева есть такие слова: "Спасающий спасется. Вот тайна прогресса — другой нет и не будет"[99]. Каждый поймет их по-своему, но спасающий переживает свою силу как принадлежащую не только ему, но и другим. Он воспринимает свое Я как Я, связанное кровным родством с прошлым, будущим, а не только с настоящим, он видит свою жизнь во всей ее трансцендентности, воплощенной в отношении к другому, а собственное бытие представляется как бытие сущего, неслучайного.

Хотелось бы, чтобы у читателя сложилось впечатление о том, что культура как жизнь, созданная людьми, неоднородна по своим проявлением — это наука и техника, искусство и поэзия, это и этика.


Оцените книгу: 1 2 3 4 5