Название: Возрастная психология - Абрамова Г.С.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 1904

Рационализма, прагматизма науки оказывается недостаточно для построения обоснованного воздействия человека на человека, для достижения главных целей взаимодействия. Каких? Ради чего оказывает воздействие один человек на другого и сам на себя? Так появляется в этом размышлении не только тень Великого Инквизитора, но и он сам в облике узнаваемом и пугающем.

Я опять воспользуюсь словами H.A-Бердяева: "Где есть опека над людьми, кажущаяся забота о их счастье и довольстве, соединенная с презрением к людям, с неверием в их высшее происхождение и высшее предназначение, — там жив дух Великого Инквизитора. Где счастье предпочитается свободе, где временное становится выше вечности, где человеколюбие восстает против боголюбия, там — Великий Инквизитор. Где утверждают, что истина не нужна для счастья людей, что можно хорошо устроиться, не ведая смысла жизни, там — он. Где соблазняется человечество тремя искушениями дьявола — превращением камней в хлеб, внешним чудом и авторитетом, царствами мир'а сего, там Великий Инквизитор. В разных, часто противоположных образах скрывался этот дух Великого Инквизитора, это образование в мире и воплощениев истории злого начала, коренного метафизического зла"[20].

Предельным, абсолютным предметом взаимодействия людей является воплощенное в конкретные формы метафизическое Добро и Зло. Какие бы конкретные свойства предмета или группы свойств ни становились для человека содержанием для обоснования воздействия на другого человека, он несет в себе это изначальное метафизическое Добро и Зло, из его существования вырастает мироощущение как переживание наличия этих сил и своей возможности следовать за ними.

Через свое мироощущение (или отказ от него в пользу сознательного мировоззрения) человек выделяет и присутствие в его жизни Великого Инквизитора в лице социальных групп или персоны, берущих на себя право заботиться о его жизни в мире, полном метафизических противоречий. Великий Инквизитор всегда оправдывает это свое право изначальной слабостью человека — невозможностью выносить бремя противоречий жизни, неспособностью свободно принимать решения.

У человека возникает огромный соблазн довериться Великому Инквизитору, предоставить ему возможность воздействовать на себя, стать тем простодушным и доверчивым младенцем, которого за руку ведут в царство счастья, и сбывается, таким образом, сон о земном рае. Преодолевается при этом и трагическая природа познания человеком Добра и Зла. Это становится просто не нужно, так как Великий Инквизитор знает путь к земному раю, он и только он (персона или группа людей) может ставить цель свободно, по собственному внутреннему решению, а остальным надо только подчиняться власти и слепо следовать ей. Если они этого не будут делать, то принуждение будет тоже оправдано тем, что его назначение — достижение рая земного для всего человечества.

Так разворачивается диалектика противоборства между метафизическим Добром и Злом, между Великим Инквизитором и слабым человеком с его метаниями в поисках обоснования воздействия на другого человека и на самого себя. Мне бы хотелось описанием вариантов обоснования показать, что они при всей внешней простоте представленности в феноменологической картине жизни содержат глубинные переживания присутствия в мире Добра и Зла в их метафизическом как духовное проявление содержания человека.

Говоря иначе, хотелось бы вместе с читателем еще раз через образ Великого Инквизитора пережить соответствующую для каждого из нас возможность в той или иной форме стать (или быть) им там и тогда, где и когда мы принуждаем и ограничиваем мысли или чувства другого человека, лишаем его возможности действия или желания, оправдывая это нашим знанием о его благе. При этом принимаем свои собственные переживания о Добре и Зле за единственно правильные, когда считаем, что иной человек не способен нести даже минимальную ответственность за собственное переживание противоборства Добра и Зла в его душе и собственное же самоопределение, а ему обязательно нужен другой, умеющий и знающий за него.

Своей Легендой о Великом Инквизиторе Ф.МДостоевский говорит о проблематичности возможности осчастливить человечество, разделив его на ведущих и ведомых. Не менее проблематично это и в индивидуальной судьбе человека, так как одна из уникальных и существенных характеристик человека состоит в том, говоря словами Н.А.Бердяева, что "страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца", именно это делает его человеком, а не клавишей инструмента, на которую нажимает кто-то, но очень нравятся слова С-Л.Франка о возможности воздействия одного человека на другого, об обоснованности этого воздействия, — оно позволяет говорить о духовности как об особом качестве взаимодействия человека с человеком: "Однако истинное, окончательное ведение человеком есть ведение его Богом, вернее Богочеловеком, который взывает к каждой человеческой личности, созданной по образу и подобию Божию, для того чтобы человек умел сам собой руководить. А это опять-таки возможно лишь с помощью Богочеловека. Всякое иное руководство человеком — при помощи авторитета, строгости, воспитания, привития ему порядка и дисциплины — все это хорошо, необходимо, полезно, но только при условии, что это руководство основано на первичном ведении человека Богом, выводит оттуда свою власть и компетентность"[21].

В доступном мне языке психологической науки нет (не нахожу) возможности описать ту феноменологию, где проявляется духовность человека как характеристика его сущности, его экзистенции, кроме как словами "любовь" и "совесть". Узнаваемые и всегда непонятные слова эти обозначают тот выход в трансцендентальное обоснование воздействия человека на человека, которое потенциально доступно, но не всегда реально и бытийно, а может присутствовать для нашего сознания как тоска, тоска по бытию, по иному миру, по себе самому наконец, это те страдание и боль, которые связаны с прорывом к событию с другими людьми. Это трудная работа, требующая отношения к другому человеку и к себе как к уникальной человеческой сущности, работа, от которой можно и устать и пресытиться ею.

В.Франкл говорит о духовном пресыщении современных людей, о необходимости напомнить им о их духовной сущности. Духовное пресыщение происходит отчасти потому, что духовность в себе надо поддерживать прояснением для себя уже своей сущности через обращение к своей совести и любви. Совесть можно усыпить и вообще от нее отказаться; как можно любовь заменить ее суррогатом, так и человек отдает свою духовность предмету, вещи или другому человеку, переживая это как пресыщение духовности, как отсутствие мужества жить по совести и любви.

Духовность оказалась весьма уязвимой характеристикой человеческой экзистенции, недаром она так легко исчезает из обоснования воздействия человека на человека и на самого себя. Факты столь многочисленны и однообразны, что разговоры об отсутствии человеческого достоинства у большинства людей стали сегодня в нашей стране почти общим местом.

Думаю, что еще много представителей разных наук будут обращаться к этим явлениям бездуховности людей, духовному пресыщению. Для меня это выступает в конкретных фактах нарушения или игнорирования меры воздействия человека на свою собственную жизнь, жизнь других людей и природы, по существу в игнорировании экзистенциальной сущностей целостности природы собственной жизни, да и всех других тоже. Это доведенная до своей противоположности способность человека возразить всему, что есть в нем социального, телесного, психического. Теперь в фактах бездуховности и духовного пресыщения она выглядит не как возражение, а как полное отрицание в себе социального ("мне все можно"), телесного ("а мне так хочется"), психического ("могу подавить в себе"), то есть место духовности в психологическом пространстве человека занимает жизненная энергия результативного воздействия. Результат этот связан с переживанием энергетического потенциала как единственного (или почти единственного) проявления своей сущности. Наличием этого потенциала оправдывается любое воздействие, обосновывается любое прямое или косвенное вмешательство в жизнь. Этика — одна из общественных форм сохранения духовности — становится ненужной. Нигилизм преобладает в понимании жизни[22].