Название: Возрастная психология - Абрамова Г.С.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 1906

Еще со времен З.Фрейда известно, что нравственность человека может им самим не осознаваться; человек не только гораздо безнравственнее, чем он думает, но и гораздо более нравственный. Большинство конфликтов, какими занимался З.Фрейд и его ученики, были конфликтами человека, основанными на противоречии его естественных (сексуальных) влечений и социальных норм, норм нравственности.

Конфликты людей, с которыми приходится встречаться в сегодняшней практике, другие — они буквально вопиют об отсутствии трансцендентальной возможности, которая во времена З.Фрейда была, я думаю, не так выражена. Конфликты моих современников не столько обращены к глубинам психического, сколько к его вершинам[25], не столько к подсознательному и бессознательному, сколько к трансцендентальному — абсолютному и беспредельному.

Я сверяла эти выводы со всеми доступными мне текстами З.Фрейда, сопоставляла происхождение невротических реакций у его пациентов и у тех людей, с кем приходилось работать, — различие было существенным. Возможно, у современников З.Фрейда религиозное чувство было более естественным, чем у моих современников, а нравственные нормы переживались более остро. У моих современников нравственность часто подменяется групповой моралью, групповыми нормами,то есть как бы отсутствует; нравственное чувство, связанное с религиозным, подавляется, вытесняется. (О причинах этого говорить пришлось бы очень долго или ничего, поэтому я пока обращаюсь только к доступной мне феноменологии.) Возникает пустота, где реальными, актуальными становятся только организмические (организменные) свойства человека, воплощенные в пресловутой колбасе, которой он измеряет уровень своей жизни. Но человек не может не переживать присутствие этой пустоты как сущност-ное; сердце напоминает о другой жизни появлением экзистенциальных чувств.

Современный экзистенциальный анализ позволяет говорить о том, что человек часто гораздо более религиозен, чем он сам подозревает. Собственная вершинная психология требует от него усилий, чтобы к ней подняться. И тут нужна помощь, которая может прийти со стороны реализации символической потребности в трансцендентальной позиции по отношению к собственной жизни.

Мне очень нравится, как сказал В.Франкл: "Такая либо вытесненная, либо осознанная, но стыдливая религиозность не нуждается в обращении к каким-либо архетипам для объяснения. Ведь общность содержания (представлений о Боге) определяется не сходством определенных форм (мы имеем в виду архетипы), а тождеством объекта (то есть Бога). Никому в конце концов не придет в голову при виде нескольких похожих фотографий утверждать, что это отпечатки с одного и того же негатива: ведь и негативы схожи между собой или даже одинаковы лишь постольку, поскольку на них снимался один и тот же объект"[26].

В обосновании воздействия одного человека на другого транс-цендентальность проявляется в ее превращенной форме как невозможность произвольности изменения его духовных свойств, таких, как вера, надежда, любовь, совесть. Они являются воплощением духовной сущности человека, их появление (или отсутствие) связано с движением человека к вершинам своего психического, с его самотрансцендированием.

Факты невозможности произвольности и разрушительного влияния на человека постоянной рефлексии — желания постоянно смотреть на себя со стороны — делают проблему обоснования (обоснованности) воздействия не только проблемой управления, манипулирования человека другим или собой, но и проблемой трансляции, передачи средств и способов осуществления символической потребности для всех участников взаимодействия.

Речь может в этом случае пойти об очень конкретных символах, способных повлиять на самотрансцендирование человека. В этих символах будет отражаться то содержание, которое воздействующий будет связывать с религиозными чувствами человека;

может случиться, что таким символом окажется что-то очень далекое от его трансцендентального назначения — конкретная персона, предмет, действие, деньги, которые будут давать человеку самовыражение, но не само-трансценденцию. Различие между ними видится как различие между актером, репетирующим перед пустым залом, и этим же актером, играющим перед полным залом, различие, которое связано со смыслом происходящего. В первом случае смысл пределен и персонифицирован, во втором случае он абсолютен.

Поразительно то, что экзистенциальная пустота делает человека на долгое время нечувствительным к подмене чувств самотрансцендирования, основанных на его свободе и ответственности перед Богом, чувством самовыражения, которое основывается на приобретении новых форм для проявления своей Я— концепции, содержание которой может остаться неизменным. Переживание своего движения в психической реальности отождествляется на время с переживанием движения трансцендентального. Не обладая символами для осуществления самотрансцендирования, человек начинает пользоваться чужими и попадает во власть Великого Инквизитора.

Обоснование воздействия человеком на человека и на себя с ориентацией на духовную сущность есть то человеколюбие, в котором свобода и ответственность считаются неотъемлемыми атрибутами жизни. Практическое отсутствие в переживаниях людей, с которыми мне приходится работать, этих качеств человека, иногда и сознательный отказ от них заставляет задуматься о том напряжении, которое вызывает даже простое упоминание этих слов. Можно даже сказать сильнее — страх перед свободой и ответственностью как своей, так и другого человека, наверное, можно было бы назвать и страхом экзистенциальности. Причины этого страха неоднозначны и, думаю, связаны с тем, что жизнь всегда несет в себе риск не осуществиться, который усиливается в переживаниях людей тогда, когда у них нет (или отняты) ценностей, требующих реализации, когда у них нет (или отняты) смыслов, требующих осуществления, а содержанием переживания стали временные свойства жизни, которые поддерживаются бытовым релятивизмом и субъективизмом[27]. Таким образом, человек теряет свою целостность, которая может существовать только в поле напряжения, возникающем, как пишет В.Франкл, между полюсами реальности и идеалов, требующих материализации.

Человек действительно живет идеалами и ценностями, которые необходимы для его самотрансценденции; отношение к своей и чужой свободе как к идеальной ценности ставит человека перед необходимостью говорить не только "да", но и "нет", и не кому-то, а самому себе, своим желаниям, своим влечениям и, таким образом, осуществлять трансцендентный акт, называемый обычно свободой воли. Свобода возвышается над необходимостью, она — проявление вершинной психологии человека и основывается, в частности, на идеале этой "вершинности".

Если этим идеалом будет собственное Я и безмерная любовь к нему, то свобода очень быстро превращается в свой антипод — рабство. Человеколюбие потому и вызывает страх у человека, привыкшего жить в ограниченных рамках своего конкретного ("правильного") идеала, что придает свободе содержание, не равное власти самодурства, но значение той дистанции, которая позволяет существованию не раствориться в фактах бытия, а выйти за их пределы.