Название: Возрастная психология - Абрамова Г.С.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 1905

Для женщины поиск ее истинного существования осуществляется между собственным Я, Я-другого, понятием человеческого и понятием необходимого. Недаром Э.Фромм сформулировал это так: "Женщины видят деревья, а мужчины — лес. Мужчины строят, а женщины обставляют". Необходимость жить в мире, где всего для тебя много, можно сказать избыток, ставит перед женщиной труднейшую проблему ориентации в этом лесу. Когда она решает ее через стратегию следования за другим, она сразу же лишается данного ей ее же природой многообразия, разнообразия, того содержания внутреннего мира, конечно, только возможного, потенциального, но ее. Если это следование стереотипу мужского поведения, то происходит то, что сексологи называют заражением женщин мужскими свойствами. Это один из видов психологических (не путать с психическими) заболеваний, связанный с потерей ориентира в море возможностей собственной индивидуальности.

Психологическая болезнь включает и биологическое основание — многие женщины перенимают мужские формы поведения:

курение, употребление больших доз алкоголя. Мало кто знает, а часто и не хочет знать, что курение наносит вред женской сексуальности, уменьшает потенцию женщины, увеличивает опасность половой холодности (фригидности)и женских болезней. Пьющая женщина, да еще во время беременности, несет несчастье своим детям. Заторможенные или сверхвозбудимые дети, которые не способны к простейшему сосредоточению взгляда или мысли, — это только маленький штрих к портрету ребенка пьющей мамы. У женщин, курящих во время беременности, большой риск передать ребенку предрасположенность к раку.

Современная женщина в семье сегодня вырабатывает те же сейсмические волны, что и мужчина: грубость, прямолинейность, силовые приемы решения конфликтов, которые лишают отношения гармонии и слаженности не только по вине мужчин, но и представительниц прекрасного пола. Они теряют свой женский язык, на котором веками разговаривали с мужчинами. В свою очередь и мужчины не учатся его понимать, а значит, и не владеют им в самых интимных отношениях. Это отчасти создает ситуацию, описанную В.Владиным и Д.Капустиным в книге "Интимный мир семьи". Авторы этой книги получили письмо следующего содержания: "Дайте несколько примеров (я вот лично не могу подобрать и двух-трех таких слов) тех ласковых и нежных слов, которые мужчина должен говорить женщине на супружеском ложе. Мне так их не хватает, думаю, что и другим мужчинам не хватает тоже".

Надо оценить деликатность авторов, отвечавших на этот вопрос, они даже пытались оправдать автора записки ссылкой на наш рациональный век, где многие разучились говорить красиво, нежно, ласково. Они советуют побольше читать стихов, обращаться к словарям родного языка.

На этом надо остановиться подробнее. Вопрос в том, почему мы разучились (умели ли?) говорить, а значит, и думать.

Мысли и чувства человека, взрослого человека, могут не совпадать по содержанию и по форме выражения. У мысли есть возможность маскировать чувства, а за примером не надо ходить в чью-то историю жизни, достаточно вспомнить, когда, преодолевая чувство отвращения, вы... Вспомните, когда и как это было конкретно? А теперь другое: "Я понимаю, что любить его не за что, но... ничего не могу с собой поделать". Вот и мысли оказались противоречащими чувствам. Вот эта возможность несоответствия, возможность несовпадения мысли и чувства и преодолевается каждым человеком в порождении своего слова, его собственного, особого слова, в котором его мысль и его чувство объединены в едином дыхании. Слово это называется особенно — метафора. Оно открывает человеку его собственные чувства через возможность соотнесения их с предметом мысли. "Ты моя ласточка". Это уже не просто слова, это чувство, воплощенное в форму, принявшее узнаваемые очертания, но в то же время это черты индивидуальные, окрашенные присутствием чувства. Пусть оно не нашло своего собственного языка, метафора — банальна, но это будет задачей лингвиста определить — штамп это или слово контакта, слово-чувство. Бальзаковская женщина, конечно, сложнее и неуловимее, чем "моя ласточка", но я бы простила любому человеку штамп речи, если бы он был попыткой найти в нем свое чувство, попыткой преодолеть свое молчание, попыткой найти тот Глагол, который позволил бы его чувствам стать доступными и для других, и для самого человека. Это так важно — назвать свое чувство, найти свою метафору, свое ключевое слово, раскрывающее и порождающее внутренний мир человека. Это та самая ситуация, когда молчание не является золотом.

Как хочется вспомнить Яна Парандовского, который писал:

"Слово, молочный брат мечты, открывает калитку, через которую в любую минуту можно выбраться на свободу. И до чего же легко убежать от скучного времени, унылого пейзажа, от нестерпимых условий быта, наконец, от самого себя — от этого навязчивого, надоевшего существа, от которого нам не избавиться до самой смерти" ("Алхимия слова").

Но что же происходит в жизни, если поиски метафоры становятся не только необходимыми, но и бесплодными, если чувство, напрягаясь, ощущает пустоту формы — слов нет! Или они чужие, или они не услышаны тем, кому предназначались. Происходит потеря устного контакта с другими людьми, говорить стало некогда, да и не о чем, общепринятым становится штампованный, усиленный средствами массовой коммуникации язык, уделом в освоении речи становится не процесс ее порождения, а процесс звукоподражания — мода на текст определенного типа. Как бы хотелось, чтобы читатель услышал и узнал свои проблемы порождения своего текста, своей метафоры в словах Жана Кейроля, где любовь к слову и любовь к человеку объединяются и создают прекрасный текст! "Поле наших эмоций, пронизанное речью (слова — это тоже дом), помогающей нам общаться, объясняться друг с другом и обличать, ныне закрывается для того привычного потока фраз, чья условность иногда помогала преодолевать глухую стену частной жизни. Нас открыто лишают средств высказаться и выслушать сказанное о себе с помощью терроризма в отношении нашего словаря, чье кипение было закваской для мысли, дикцией сердца и живой этимологией, доказательством того, что это не были слова, брошенные на ветер, а слова как пригодные для рассуждения, так и для мечты. Совершенствование слова и его способность воспламеняться от контакта со словами других людей подвергали наше каждодневное существование спасительному риску и порождали плодотворный компромисс"[39].

В этом компромиссе участвовали наши мысли и чувства, доступные как нам самим, так и другому человеку. Из поколения в поколение развивалась и совершенствовалась система обучения этому искусству — искусству устной речи, живому слову. Где они теперь, эти ручейки семейных бесед, из которых складывался океан народного живого слова! Они не иссякли, нет! Но их стало значительно меньше. Достаточно вслушаться в речь наших депутатов, чтобы ужаснуться наличию огромного числа штампов и шаблонов и практическому отсутствию живого слова.

Когда, кто и где говорит с нами о наших чувствах, интересуясь именно ими, а не правильностью или точностью формулировки. Наверное, только те, там и тогда, когда мы чувствуем себя рядом с ними, там и тогда любимыми. Много ли таких людей в жизни каждого. Много — мало. Количество здесь не имеет значения, важно, чтобы они (он, она) были, чтобы они стремились к нам через наши выраженные мысли и чувства, чтобы сами могли и хотели выражать нам свои мысли и чувства.