Название: Введение в языковедение - Реформатский А. А.

Жанр: Иностранные языки

Рейтинг:

Просмотров: 1284

Наряду с этой символической сигнализацией существует и условная сигнализация, когда сами “вещи” ничего не выражают, а используются как условные знаки.

Таково перуанское письмо кипу: палочка с навязанными разноцветными шнурками с узелками, которую можно послать с гонцом как письмо (см. рис. 16), или ирокезское письмо в а м п у м: пояс или жезл с прикрепленными или нанизанными ракушками разного цвета и размера (см. рис. 17).

Рис. 16. Кипу

Рис. 17. Вампум

      О “значении” узелков на шнурках и комбинаций ракушек, конечно, надо заранее договориться тому, кто посылает такое “письмо”, и тому, кто его получает.

Таким образом, в широкое понятие письма можно включить все виды общения людей при помощи оптических (оптический — от греческого optikos — “зрительный”) знаков, т. е. знаков, воспринимаемых глазом; под это определение подходит не только собственно письмо ипечать, а также и любые воспро­изведения письменных и печатных знаков, например рекламные “надписи” из неоновых трубок на магазинах или из консервных банок на витрине, из декоративных цветов или разноцветных камешков на клумбах, эскадрильи самолетов, построенные в виде букв, образующих какое-нибудь слово, но и всевозможные ды­мовые, световые, цветовые сигналы, например семафоры, све­тофоры, морские и речные сигналы флагами и фонарями и т. п.

Собственно письмо, т. е. начертательное письмо, связанное с использованием для общения графических (графический — от греческого graphikos — “начертательный”) знаков (картинок, значков, букв, цифр), образует более узкий круг.

Начертательное письмо в разных своих формах или прямо соотносится с языком, отражая в графике языковые формы, или же является вспомогательным, но не связанным с языком сред­ством общения, так как не отражает в графике языковых форм.

§ 69. ЭТАПЫ И ФОРМЫ РАЗВИТИЯ

НАЧЕРТАТЕЛЬНОГО ПИСЬМА

Начертательное письмо зарождается как пиктография (пиктография — от лат. pie/us — “живописный” и греческого grapho — “пишу”), т. е. письмо рисунками. Образцы пиктографического письма об­наружены как археологами, так и этнографами.

В пиктографии обозначающим служит схематический рису­нок человека, лодки, животных и т. п.; конечно, и историк ис­кусства, и этнограф заинтересованы в изучении таких рисунков, так как искусство и письмо в этих случаях нерасчленимы, одна­ко для функции письма художественные достоинства рисунков несущественны, важна схожесть с объектом и опознаваемость темы, т. е. система передачи информации графическими знаками.

Обозначаемым в пиктографии служит жизненная ситуация (охота, поездка), вещи (весло, лодка), существа (люди, животные); словесное оформление всего этого для пиктографии несу­щественно (т. е. пиктограмму можно “читать” и именами, и гла­голами и др.).

Примерами типичных пиктограмм могут служить приводи­мые на рис. 18 “дневник” эскимоса-охотника и “прошение” ин­дейцев на рис. 19. Первая пиктограмма легче поддается чтению, так как ее содержание нагляднее (“Человек пошел на охоту, до­был шкуру зверя, затем другую, охотился на моржа, поехал на лодке с другим охотником, заночевал”); здесь линейный ряд ри­сунков передает линейный ряд сообщения.

               Рис. 18. Пиктограмма. «Дневник» эскимоса-охотника

               Рис. 19. Пиктограмма. «Прошение индейцев»

Вторая пиктограмма, обращение индейских племен к прези­денту, расшифровывается так: “Племена журавля, трех куниц, медведя, морского человека и морского кота поручили в едином порыве сердец главе племени журавля обратиться с просьбой к президенту о разрешении им переселиться в область озер”.

Эта пиктограмма читается труднее, потому что, кроме легко опознаваемых изображений животных и птиц, обозначающих индейские племена, дорогу и озера, в ней имеется еще и переда­ча более отвлеченных тем: “единство порыва сердец”, “едино­мыслие и речь вождя, обращенная к президенту”, что изображе­но линиями; линейность же пиктограммы не соответствует ли­нейности сообщения.

Из сравнения этих примеров видно, что все наглядное нахо­дит себе прямое выражение в пиктографии, а все отвлеченное расшифровывается с трудом.

Пиктография не связана с алфавитом, т. е. набором опреде­ленных знаков, и тем самым не связана с обучением чтению и письму, так как нужные для передачи вещи и ситуации надо только похоже изобразить; несвязанность пиктографии с форма­ми языка позволяет ей быть удобным средством общения разно­язычных племен.

Некоторые исследователи связывают типы пиктограмм с дру­гим вспомогательным средством общения людей — с жестами и  их типами, что, безусловно, могло иметь место и требует про­должения исследования. Однако мнение о том, что пиктография и жесты в определенный период заменяли язык, лишено всякого основания, и жесты, и пиктография были только у говорящих людей и не могли заменить языка.

С развитием понятий и абстрактного мышления возникают такие потребности письма, которые пиктография уже не может выполнять, и тогда возникает идеография (идеография — от греческого idea — “идея” и grapho— “пишу”), т. е. “письмо понятиями”, когда обозначаемым является не сам жизненный факт в его непосредственной данности, а те понятия, которые возника­ют в сознании человека и требуют своего выражения на письме.

Переход от пиктографии к идеографии связан с потребнос­тью графической передачи того, что не обладает наглядностью и не поддается рисуночному изображению (см. рис. 20). Так, на­пример, понятия “зоркость”, “бодрствование” нельзя нарисовать, но можно нарисовать тот орган, через который они проявляются, т. е. через изображение глаза. Таким образом, обозначающее на первых шагах идеографического письма остается тем же рисун­ком, но обозначаемое меняется: рисунок глаза как пиктограмма обозначает “глаз”, а как идеограмма — “зоркость”, “бодрствова­ние”, т. е. функцию данной вещи или результат ее использова­ния. Таким же образом “дружбу” можно передать изображением двух рук, пожимающих одна другую, “вражду” — изображением скрещенного оружия и т. п.