Название: Психология человеческой жизни - Абрамова Г. С.

Жанр: Психология

Рейтинг:

Просмотров: 732

Сейчас, в момент интервью, Мария ощущает недостаток и сил и средств для этого восстановления, она чувствует себя опустошенной и обессиленной, потерявшей целостное ощущение жизни. Так себя может чувствовать только тот, кто знает другое — знает чувство полноты жизни и своей силы, умеет ими распорядиться для организации пространства и времени, для организации отношений с другими людьми и с собой. Говоря иначе, умеет жить полной жизнью.

Сегодняшние переживания Марии — выражение двойственной природы высших человеческих чувств. Когда в предмете этих чувств, а в нашем случае этим предметом является жизнь, открываются новые свойства, разрушающие уже существующую идею этого предмета как целостности, рождаются полярные, по отношению к уже существовавшим, переживания.

Печаль возможна потому, что возможна радость. Отчаяние возникает там, где есть восторг, страх родится из бесстрашия, а слабость — из силы... Это один из законов существования чувств, открытый еще в XIX в. психологами, еще только начинающими создавать свою науку как особый идеальный объект.

Мои герои — каждый по-своему, своим голосом, чувствами — говорято том, что в неисчислимом многообразии свойств жизни как целостного предмета можно выделить и его универсальные черты.

Мне думается, что одно из важнейших универсальных качеств жизни проявляется в рефлексивном переживании: «Я все могу». В ситуации жизненного стресса оно трансформируется в другое:

«Я ничего не могу». Граница между ними проходит там, где человек своими Я-усилиями сохраняет целостность своей жизни как предмета собственных усилий. Можно, думаю, сказать, что это ситуация, когда он самообосновывает для себя ее существование.

В этом самообосновании должны быть основания, аксиомы, архетипы, мифы — любое целостное психологическое образование, которое можно использовать в процессе интерпретации, теоретизирования, создания целостной картины мира (по-разному можно назвать путь осуществления Я-усилий, начинающийся от основания, выбранного для них человеком или заданного ему другими людьми).

Наличие самих оснований для проявления Я-усилий связано со знаковой природой психической реальности. Ее данность должна проявляться в знаках.

В детстве человек переживает этот процесс как поиск оснований в вопросах о происхождении вещей и явлений. Типичны вопросы четырех- пятилетних детей о том, кто родил маму первого человека, кто все сделал или откуда все взялось на Земле.

В ответах на эти вопросы ребенок находит основания для своей жизненной философии, ту систему знаков, которая ориентирует его Я-усилия в творчестве его жизни.

В ситуациях жизненного стресса человек должен, подобно ребенку, найти основания свой жизненной философии, чтобы пережить стресс как потерю целостности предмета, как потерю оснований для Я-усилий.

Эти основания могут принадлежать к разным знаковым системам, и связь с ними переживается как служение, цель, родство душ, второе Я, собственное подобие. Это могут быть вещные знаковые системы — деньги, произведения искусства, архитектурные сооружения, природные объекты, книги и т. п. Это могут быть и люди — другие люди. Это может быть и сам человек, даже части его тела (лицо, руки, ноги, глаза, голос, грудь и т.п.) или отдельные свойства его психической реальности (феноменальная память, музыкальный слух, чувство ритма, спортивные способности и т.п.). Этими знаковыми системами могут быть и социальные нормы, инструкции осуществления разных действий с предметами, явлениями или нормы взаимодействия с людьми (как правильно или хорошо делать).

Думаю, что универсальной знаковой системой являются нравственные заповеди христианства.

Для обоснования Я-усилий обязательно надо, чтобы данность самого Я могла развертываться во всей полноте силы в пространстве и времени.

Любая знаковая система обладает двумя важными свойствами:

бесконечностью смысла и конечностью формы. Бесконечность смысла — это возможность творчества жизни, конечность формы — присутствие смерти как трансформации знака, с очевидностью показывающей нетождественность его свойств.

Эти две формы обретают единство только при наличии объединяющего их начала — акта Божественного творения.

Моя героиня Мария — безбожница. (Она росла и воспитывалась в атмосфере семьи партийного работника времен великих пятилеток, когда даже элементы религиозного сознания преследовались и уничтожались представителями коммунистической власти.) Можно сказать, что атмосфера ее жизни была лишена присутствия духа, и душа осталась без возможной опоры для осуществления усилий по реализации дарованных ей качеств. Душа стала пленницей знаковых систем, где смыслообразование было ограничено свойствами формы знаков.

Соответствие форме — конечной (в предельном случае — мертвой) величине в любой знаковой системе — сделало душу Марии настоящей пленницей знаков. Именно это слово о пленной душе я вынесла в эпиграф к этой главе.

Душа оказалась в таком положении, потому что была лишена главного обоснования для проявления своей данности как дара жизни. Она была лишена связи с Богом. Так было в момент нашего интервью, но жизнь продолжается и сегодня, сейчас возможно обретение этой связи уже близко.

Можно видеть, как в жизни Марии страстность ее натуры, благостный дар души проявляют себя в служении делу, работе, в служении членам ее семьи, гражданскому долгу, профессии. Но плененная душа дает о себе знать желанием побега из этого неочевидного плена в очевидный — подвал, тюрьму, чтобы избавиться от мук рождения смысла там, где формы знаков не позволяют создать новое. В мертвой системе знаков нет места данности живой души. Это — предельная форма проявления свободы как благодатного дара души, которую Мария смогла выразить в слове. Да, ее стремление к рабству — это ее предельная форма осознания возможности другого свойства своей души — свободы. Это одно из проявлений экзистенциальной тоски.

Это свойство давало о себе знать и осуществлялось в отношениях Марии с незнакомыми, неродными людьми, с которыми можно было строить отношения, а не следовать правилам инструкций. Божественная природа свободной души проявлялась в них как стремление к творчеству другого человека, как любовь к чужому, неродному человеку.

Это противоречие проявляющееся в любви к чужим людям и трудности любви к ближним очевидно в жизни Марии.